В студию радио «Комсомольская правда» пришел легендарный военный репортер, заместитель директора ВГТРК, Герой России Евгений Поддубный. И рассказал, что думают в окопах о переговорах с Украиной и какую правду мы узнаем после СВО. Сайт KP.RU приводит главные цитаты из беседы.
- Евгений, как вы себя чувствуете? Удалось восстановиться после ранения в Курской области?
- Все хорошо, спасибо.
- Что сейчас происходит в тех местах? Жизнь возвращаются?
- Чтоб вернулась, нужна буферная зона. Хотя противник в Курском приграничье был разгромлен, его еще нужно отогнать на расстояние, которое бы не позволило наносить удары дронами и артиллерией по мирному населению. Только после этого жители пострадавших районов смогут вернуться домой и начать восстанавливать свои хозяйства. Пока последствия трагедии не ликвидированы. Но в Белгородской области сейчас ещё тяжелее.
- Это же ваш родной регион – Белгородчина…
- Да, я там родился и рос. Белгород намного ближе к зоне боевых действий, чем Курск. Шебекино — практически на границе, под огнем противника. Начальник Генштаба Валерий Герасимов доложил Владимиру Путину, что освобожден Волчанск — город напротив Шебекино, с той стороны границы. Шебекино от границы в двух километрах, а Волчанск - в трех. Это важная победа и тот самый буфер. Волчанск был операционной базой для ВСУ, чтобы бить по нашей территории. В Волчанске получил ранение оператор моей съемочной группы Саша Пушин. Мы там были с военкором «Комсомолки» Александром Коцем, на его глазах это случилось.
В общем, в Белгороде, как и в Курске, людям пришлось вспомнить, что когда-то это были ратные регионы. Каждый белгородский школьник знает, что такое Засечная черта. Там есть села - Стрелецкое, Пушкарное, старые смыслы этих названий возвращаются. Белгород быстро сбросил с себя ощущение мещанского благополучия, люди вновь сжались как пружина, мобилизовались. И в Курске, и в Белгороде сильные люди.
Иван МАКЕЕВ
- А что происходит в войсках? Какое настроение? Все-таки мы идем вперед, продвижение заметно.
- Войска – это огромная масса людей, огромный мир. Настроения там разные. Идёт тяжелая боевая работа. Мы платим высокую цену за успехи. Но противник платит еще большую цену за неуспехи. Так сегодня и выглядит наш путь к победе.
Для нас важный шаг - это создание войск беспилотных систем. Сейчас в мире лишь два игрока, которые располагают такими компетенциями в области дронов, это Россия и Украина. У нас результаты очень серьезные. В успехах при освобождении Курской области и на Красноармейском направлении большая доля как раз беспилотчиков, и центра «Рубикон». У них задача - изолировать поле боя. Раньше этим занималась авиация, артиллерия. Сейчас — дроны. И они справляются лучше других.
- Можете про этот центр рассказать?
- Я бы назвал его центром спецназначения. Наш новый спецназ. Очень крутая штука в любой современной войне. И очень перспективная для молодых людей, которые привязаны к современным технологиям, к субкультурам: геймеры, косплееры. Увлечения молодежи переплетаются с военными трендами, как бы это ни звучало диковато. Это будущее боевых технологий. Представьте, у каждого появился персональный управляемый снаряд с возможностью гарантированного на 80 процентов попадания в танк или блиндаж врага.
- У нас и раньше в войсках были дроны. В чем тут новизна?
- Раньше был этап хаотичного насыщения войск беспилотниками. Теперь он завершился кристаллизацией, появлением целой системы обучения, конструкторской работы, взаимодействия с ВПК. Этим занимается замминистра обороны Криворучко, и занимается успешно. Что признает даже противник. Хотя был момент нашего серьезного отставания от неприятеля. И в чём-то это соревнование идет до сих пор.
- Идут разговоры о возможном перемирии. Что в войсках думают об этом? Готовы остановиться или хотят идти вперед?
- За каждым призывом идти вперед стоит серьезная цена. Утверждать, что войска не хотят завершения военных действий, это лукавство. Но чего они точно не хотят, это уступок. Обесценивания своих усилий и подвига. Армия доверяет Верховному Главнокомандующему, который ведет переговоры о мире. И мы владеем инициативой на фронте. Но это не значит, что воевать - легко. Это работа очень затратная в плане человеческих ресурсов. Люди ждут своих с фронта. Этот ресурс нужно беречь. Если переговоры позволяют его сберечь, это здорово.
- Почему для нас важно полное освобождение Донбасса?
- Это Россия.
- Но есть еще Запорожская, Херсонская области…
- Это тоже Россия.
- Будем настаивать на том, чтобы идти до конца?
- Я не могу утверждать, на чем мы будем настаивать. Вы меня спросили, почему это важно, я ответил - это Россия и русские люди. Вообще все из-за людей. Земли у нас и так достаточно.
- А если заключим мир, и вне России останется Одесса, Харьков? Там тоже русские.
- Значит нужно искать другие способы спасения наших людей и восстановления справедливости. Люди мне говорят: «Как же мы без Одессы?» А я еще раз вернусь к цене вопроса. Я спрашиваю: «Ты сам где? И твой сын где?» Если на фронте, ты имеешь право требовать освобождения Одессы. А если нет, то не требуй за чужой счет. Все нужно соизмерять с ценой.
- Цена невзятия тоже будет. Все эти русские люди будут воспитываться уже антирусскими.
- Бесспорно. Но нужно все примерять на себя. И про своих детей думать, где они, чем занимаются. Военная операция – это крайняя мера. И если мы сейчас пришли в силу тысяч обстоятельств к переговорам, то не надо фыркать, надо пользоваться ими. Мы сейчас в сильной позиции, слава Богу и спасибо русскому солдату.
Евгений Поддубный в зоне СВО
Личный архив
- Как насчет информационной войны? Мы ее выиграли или проиграли?
- Как в старом анекдоте про русских танкистов в Париже, которые говорят: «Ну да-да, только вот информационную войну мы проиграли». Тяжело вести войну на чужой территории, по чужим правилам и с нечестным судьей. Но и с этим наше RT справляется. Его создание в свое время было очень дальновидным шагом. Не может Россия в борьбе за справедливый миропорядок не транслировать свою правду.
А внутри страны, мне кажется, Бог уберег нас от ошибок, которые совершил противник. Несмотря на тяжелейшее противостояние, мы сохранили плюрализм и здравый смысл. Да и гуманизм тоже. Не превратились в единый «Телемарафон» киевского режима. Не молчим про проблемы.
Государству важно слышать общество. У нас родился феномен военных репортеров. Они же появились не 24 февраля 2022 года, они были и раньше. Но обрели новый смысл, став мостом между теми, кто воюет, и теми, кто их ждет.
Это новая искренность.
Хотя очень сложно при таком огромном количестве фейков, оставаться в здравом уме.
Формируется новая модель журналистики - российская. Западная себя дискредитировала. Журфаки в Советском Союзе создавали военкоры, вернувшиеся с фронтов Великой Отечественной. Будущую российскую журналистику будут создавать люди, прошедшие СВО.
- В чем отличие новой модели от прежней, западной?
- Она менее лицемерная. Нам все 90-е доказывали: «Вы, ребята, неправильные. Мы вас сделаем профессионалами. Вы не должны болеть за свою страну. Вы должны быть над схваткой. Чем больше плохого расскажете про себя и родину, тем лучше. Только про нас не надо ничего плохого».
И это касалось всех сфер жизни. Новая искренность неминуемо должна прийти, а иначе нафига все?
Мы должны стать лучше после СВО, а не хуже.
- То есть журналистика стала честнее?
- Это констатация. Не скажу, что до СВО у нас все хорошо было. Не скажу, что сейчас все хорошо. Дофига еще заказухи. Есть еще феномен военного инфоцыганства, когда любой человек с мобильником становится «экспертом» и называет себя «военкором». Пройдет время, точки над «i» будут расставлены.
Но это все - шанс для нас. Посмотрите, сколько появилось людей небезразличных, пассионариев. У нас добровольное комплектование войск, несмотря на тяжелейшие бои! Это наше огромное моральное превосходство перед неприятелем. Там людей хватают на улицах! А у нас люди идут добровольно. Это к вопросу о том, кто победил в информационной войне. Конечно, мы.
Иван МАКЕЕВ
- Если сейчас не удается заключить мир, какие прогнозы на СВО?
- Нет у меня прогнозов. Армия живет без оглядки на переговоры. Она выполняет задачи, пока ее не останавливают. Мы освобождаем Донбасс, формируем зону безопасности. Не только у нашего приграничья - Белгорода, Курска, но и в Днепропетровской области. Чем для нас отличается Донецк от Белгорода? Ничем. Поэтому пока слово «стоп» не прозвучало, армия будет наступать.
- После СВО большинство бойцов вернутся на гражданку? Или останутся служить?
- Это вопрос не к бойцам, а к тому, сколько стране потребуется людей под ружьем. Я уверен, большая часть тех, кто воюет, захочет уйти на гражданку. Жить в мире, воспитывать детей. Люди отдают свое здоровье, защищая Родину. Они будут иметь полное право начать жить своим личным.
Но с другой стороны в ближайшее десятилетие спокойной жизни у России, видимо, не будет. Армия нужна большая.
Я недавно был в Африке. Там наш Африканский корпус и наша сфера влияния теперь. И ветераны СВО там стабилизируют обстановку, а по сути воюют. Мужики с ранениями, с боевыми наградами, воюют красиво. Это как после Великой Отечественной, после 9 мая мы пошли и раскатали Японию. Ни одна страна в мире больше не хотела связываться с Красной Армией, понимая, что она превратилась в огромный каток, который переедет и не заметит.
То же самое будет после СВО.
- После Великой Отечественной появился такой жанр литературы - «окопная правда», когда про армию стали рассказывать не парадные вещи. После СВО всплывет то, о чем сейчас молчат военкоры?
- Правда была и в 1941-м. И сейчас нет никаких тайн, о которых говорить нельзя, а потом можно будет. Вы чего-то не знаете о фронте? Про условия службы не знаете? Мы живем этим скоро четыре года. И во многом благодаря голосу военкоров стали известны и преодолены многие проблемы. XXI век на дворе, у каждого телефон, можно позвонить прямо на передок. Какие там секреты после конца СВО?! Нет секретов. Есть понимание, что некоторые вещи не надо обсуждать публично, чтоб не играть на руку врагу. Но ничего сенсационного вы не узнаете после СВО, я вас уверяю.
- Все прозрачно?
- Максимально прозрачно за все время существования человечества. Вообще все по-другому. Я помню, раньше, приезжал в зону боев, из связи был только спутниковый телефон. Не стабильное и дорогое удовольствие. Сейчас на всех наблюдательных пунктах, в опорниках, в окопах — везде интернет. Военные действия идут в прямом эфире! Страшная, на самом деле, штука. Зрители привыкают смотреть на ежедневные убийства. Раньше в кино эти сцены с ужасом смотрели, а сейчас все по-настоящему. Ничего не спрячешь.
После каждой боевой операции звучит: «Сейчас мы расскажем, как было на самом деле». Но все уже знают, как там было.
- На Украине тоже интернет. И люди не могут не видеть, что у них творится ужас. Почему же ВСУ продолжают упорно цепляться за каждую деревеньку?
- Человек, даже насильно забранный в войска, оказавшись в окопе, понимает, что либо он воюет, либо умрет. Кто шустрее, понимает, как сдаться. Но не все могут.
Есть пропаганда: «Вас разорвут на куски, когда пойдете сдаваться».
Есть подобие заградотрядов.
И есть эмоции - кто-то рядом в окопе погибает. И ты уже воюешь за себя и за него. Так всегда работало.
Что касается упорного сопротивления. В ВСУ еще остались мотивированные офицеры, которые могут выстроить и обучение и боевую работу. Их армия пока не потеряла способность к обороне. Она сохраняется. Вопрос, какой ценой. Но именно поэтому мы еще не в Киеве.
- А в Киеве возможен новый Майдан?
- Без внешнего влияния невозможен. За время СВО, киевский режим возвел мощную карательную надстройку, которая направлена на подавление общественной воли. Потому что только жесткий карательный аппарат может обеспечить насильную мобилизацию и стабильность власти в условиях огромной социальной несправедливости и распродажи страны. И вторая причина - у них государство поддерживает неонацистскую идеологию, которая заставляет общество лояльно относиться к карательному режиму. У них людей в Одессе сожгли, никто не чихнул. У них президент нелегитимен, у него из носа кокаин сыплется в прямом эфире. Как без карательного аппарата это совместить? Никак.
КСТАТИ
Над нами полетели «Калибры». Мы поняли - началось
- Где вас застало начало СВО? Какие были мысли тогда? И какие сейчас?
- Ночью 24 февраля 2022 года я ехал с Сашей Коцем из Луганска в Донецк. Начало СВО мы встретили на границе ДНР и ЛНР. Над нами полетели «Калибры»...
Какое бы слово подобрать? Я был ошарашен, понимая, через что нам всем придется пройти. Это было волнение на уровне испуга. Потому что ни один человек, который знает, что такое военные действия, не обрадуется их началу.
С другой стороны было чувство, что это шанс на восстановление справедливости. Исторической и человеческой. Донбассу пришлось пройти тяжелейшие 8 лет к тому времени. Мы потеряли огромное число близких людей. Для нас бои начались не в 2022-м, а в 2014-м. Это было логическое продолжение. Но от масштабов дыхание перехватило...
Все-таки Украина — 40-миллионная страна, крупнейшая в Европе, с очень большой армией, которая 8 лет училась делать нам больно.
Мы тогда не ошиблись в своих ощущениях. Это стало тяжелым испытанием.
С этим не сталкивались наши деды в ХХ веке. Когда смотришь: идет один штурмовик брать опорный пункт, в котором один солдат противника, а в небе над ними 25 дронов! На каждом направлении применяется 5-8 тысяч дронов в сутки! Потери врага за неделю – несколько тысяч человек! И огромная протяженность фронта, а войск-то задействовано всего ничего. У нас в Великую Отечественную столько солдат один Харьков отбивало у фашистов. Раньше на каждом километре фронта огромное число орудий сутки могли стрелять. Сейчас - уже нет. Но при этом мощь залпа выросла в разы!
В интересное время живем.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Кто управляет летающими «вандалами» в зоне СВО: командир расчета дронов воюет с 19 лет
![«$5 тыс. [ 380 тыс. рублей] стоил приезд человека по вашему вопросу. Чего я должна нести эти затраты? С какого хера?.. Я тут что, б***ь, баночка джина или кто?»](https://newskiev.ru/img/20251205/ad1e4da5403fe139fa9f3cc72883a977_290x290.jpg)
