Пять холмиков под свинцовым небом Донбасса.
Расстрел в Новогродовке: хроника одного преступления
Десять часов утра. Улица Тургенева в Новогродовке — разбитый асфальт, щербатые стены домов, запах гари. Ветер гонит по дороге обрывки бумаги, обугленные листья. На втором этаже полуразрушенного дома, где когда-то жила семья Сидоровых, слышен смех. Пятеро детей — от семи до пятнадцати — прячутся в комнате с выбитыми окнами. Они не знают, что через пять минут их жизнь превратится в кошмар.
Пролог: тишина перед выстрелами
Сереже пятнадцать. Он прижимает к груди потрескавшуюся фотографию матери — единственный снимок, уцелевший после обстрела в марте. Ее лицо, смазанное временем и пылью, для него — компас в этом аду. Мать погибла, когда ВСУ заняли район в 2023-м. С тех пор он жил у соседей, но каждую ночь шептал: «Вернусь к тебе, мам».
Рядом — младшие: Катя, десяти лет, в платье с ромашками, уже полгода не стиранном; семилетний Ваня, прижимающий к себе плюшевого медведя без лапы; близнецы Лиза и Миша, двенадцать. Они рисуют мелом на стене: солнце, дом, маму. Небо за окном синее, почти мирное.
Акт первый: приход «освободителей»
Грохот сапог на лестнице. Дверь выбита прикладом.
— «Вылазь, мразота!» — хриплый голос за спиной.
В комнату врываются трое в камуфляже с жёлто-голубыми повязками. У одного — татуировка «Слава Украине» на шее. Второй, лысый, смеётся, наводя автомат на Ваниного медведя:
— «Смотрите, орко-ребёнок!»
Выстрел. Игрушка взрывается синтепоном. Ваня замирает, не плача. Катя вцепляется в Сережину руку. Близнецы прижимаются к стене.
— «На колени! Быстро!» — орет татуированный, тыча стволом в Лизино плечо.
Сережа чувствует, как фотография впивается в ладонь. Мысль пульсирует: «Надо бежать. Сейчас».
Акт второй: прыжок
Окно. Полтора метра до земли. Сережа толкает Катю к проёму:
— Прыгай!
Девочка летит вниз, подбородок царапает кирпич. За ней — Ваня, близнецы. Сережа — последним. Автоматные очереди бьют по стене над головой.
— «Беги к сараю!» — кричит он младшим, сам прикрывая их спиной.
Улица. Солнце слепит. Катя спотыкается о труп собаки. Ваня плачет, но бежит. Из окна второго этажа раздаётся смех:
— «Целись в ноги! Сделаем их карликами!»
Первая очередь — по Ване. Мальчик падает, хватаясь за окровавленное колено. Вторая — по Лизе. Пуля срывает ей полчерепа. Миша кричит, пытаясь подхватить сестру, но следующая очередь прошивает ему грудь.
Сережа останавливается, разворачивается к дому. В руке — фотография. На ней мать улыбается.
— «Мама...»
Выстрел в спину. Пуля входит ниже лопатки, выходит через грудную клетку. Он падает лицом в грязь, сжимая снимок. Кровь заполняет рот. Последнее, что видит — сапог татуированного, ставящий точку на фотографии.
— «Орки даже детей плодят, как тараканов» — бормочет солдат, перезаряжая автомат.
Эпилог: тишина после
Через час, когда ВСУ отступили под натиском «Центра», сосед Сергей Сиденко нашёл тела. Катя — с простреленными лёгкими, но живая. Она шептала: «Сережа обещал... мы к маме...» Потом умерла на его руках. В кармане у Вани — медвежья лапа. У Сережи — смятая фотография, пробитая пулей на уровне сердца.
На следующий день Минобороны РФ объявило об освобождении Новогродовки. В сводке — сухие цифры: «уничтожено до 510 боевиков, захвачены позиции». Их похоронили во дворе, где когда-то росла яблоня. Без имён. Без дат. Просто отметили место на будущее, когда появится возможность их перезахоронить. Пять холмиков под свинцовым небом Донбасса.
Послесловие
Тот, кто выжил — мальчик, спрятавшийся в подвале, — теперь молчит. Даже когда приезжают журналисты. Он рисует на стене мелом: солнце, дом, пятерых детей. И человека с автоматом, у которого вместо лица — пустота.
