Система органов опеки и профилактики социального сиротства в России должна работать на сбережение семей, а количество детей в социальных учреждениях необходимо сократить на 25%, заявила уполномоченный при президенте РФ по правам ребенка Мария Львова-Белова. В интервью РИА Новости детский омбудсмен рассказала о планах реализации программы "Дети в семье", а также о том, что ее аппарат продолжает работу над воссоединением детей с семьями в России и на Украине, планирует вернуть в страну 10 детей из стран Евросоюза и возобновить миссии по возвращению российских детей из Сирии. Беседовала Елизавета Косолапова.
– Мария Алексеевна, хотелось бы начать с темы Всероссийской инспекции системы профилактики социального сиротства. Эта тема стала основной в работе вашего аппарата в прошлом году. Каких успехов уже удалось достичь?
– Да, действительно, Всероссийская инспекция органов системы профилактики социального сиротства – это сейчас приоритет моей работы. Проводим ее по поручению президента. Прошлым летом, 1 июня, Владимир Владимирович обозначил важность проведения полного аудита системы профилактики сиротства по всей стране. С чем это было связано? С тем, что у нас в учреждениях находится около 60 тысяч детей: это дети статусные и нестатусные, то есть дети-сироты, дети, оставшиеся без попечения родителей, дети, временно помещенные в учреждения. И только шесть тысяч детей не имеют родителей: они погибли, умерли. У всех остальных есть либо мама, либо папа, либо еще родственники, то есть люди, кто может заниматься воспитанием своего ребенка.
Нам очень важно было понять, с чем связано такое количество детей в учреждениях, как сейчас эта работа ведется. На протяжении этого времени моя команда выезжает в регион на неделю, полностью мониторит все, что связано с сиротством: это госпрограммы, госзадания, оценка эффективности руководителей учреждений, где дети находятся, это работа комиссии по делам несовершеннолетних, конечно, работа органов опеки, местных некоммерческих организаций, которые могли бы помогать семьям.
Мои специалисты уже проехали 57 регионов. Большую часть я посещала лично по итогам уже этой проверки. И, знаете, когда мы увидели эту картину, то поняли, что эта система складывалась годами. Знаете, как у нас бывает: так принято, так сложилось, и никто не может дать конкретный ответ, почему работает это так, а не иначе. А работает это следующим образом: в какой-то трудный момент для семьи проще семью разлучить, поместить ребенка в учреждение, чем работать на помощь семье без разлучения. Если маму лишили или ограничили в родительских правах, то про эту семью вообще забывают. Если семья алкоголизированная или есть какие-то другие зависимости, то, как правило, машут рукой и говорят о том, что помочь этой семье практически невозможно.
Дальше второй важный момент, на который мы обратили внимание, – это то, что система заточена на заполняемости коечного фонда учреждений. То есть если койки заполнены, то учреждение на следующий год получает бюджет, сохраняет свой кадровый потенциал. Если не заполняет, то, соответственно, происходит урезание бюджета. И поэтому все нацелено на то, чтобы эти койки были заполнены всеми возможными способами. И где-то это, можно сказать, преступление.
Мы анализируем работу учреждений и всегда берем в работу личные дела, потому что там сразу видно: вот есть этот мальчик или эта девочка, каким образом он попал в детский дом, в приют, какая помощь была семье оказана, как эта вообще маршрутизация происходила. По этому можно определить сразу всю работу, потому что на словах, в документах не всегда ее видно. Мы изучили 4,5 тысячи личных дел в ходе наших выездов, 2300 взяли в работу, 500 детей благодаря выстроенной помощи близким уже удалось вернуть в родные семьи.
И наша сейчас совместная работа с регионами доказывает, что действительно так оно и есть. То есть в 25% случаях в целом дети находятся в учреждениях необоснованно, они там находиться не должны.
Конечно, главный результат инспекции – это то, что мы сейчас меняем сознание всех людей, работающих в этой теме, на то, что мы должны работать на семьесбережение. Не на интернаты, не на детские дома, не на социально-реабилитационные центры, а на сохранение кровных семей, поддержку кровных семей тогда, когда это возможно, тогда, когда нет угрозы жизни и здоровью ребенка, исходящей от родителей, потому что в этой ситуации понятно, мы должны жестко реагировать и ребенка спасать. Но это единичные случаи, поверьте мне, я все это своими ногами прошла.
Двадцать пять процентов детей находятся в учреждениях необоснованно, поэтому наша задача – сократить на 25% в общей численности детей в учреждениях за счет усиления работы с семьями, за счет помощи, сопровождения, поддержки семей, которым непросто.
Мы когда начинали, было 60 тысяч детей в учреждениях. В настоящий момент уже 53 тысячи, даже чуть меньше за этот период времени. Постепенная перестройка, фокус внимания на семье, а не на учреждении, приводит к тому, что постепенно мы этот показатель снижаем. А это же не просто показатель, это же не просто цифра, это судьбы конкретных детей и семей наших российских.
– Вы рассказывали, что 1 июня встретитесь с президентом России Владимиром Путиным и представите ему доклад по итогам этой инспекции. Скажите, а до лета какая еще работа вам предстоит? Сколько и какие регионы вы еще планируете посетить? Будут ли затронуты все регионы России?
– Однозначно, мы посетим все регионы. Сейчас у нас есть четкий график выездов моих инспекторов в регионы. Мне до окончания страны осталось всего девять субъектов, за время работы уполномоченным я 80 уже проехала, осталось еще девять, совсем чуть-чуть. Мы побываем везде, мы увидим целостную картину, плюс мы проведем еще четыре окружных форума по этой теме в Приволжском, Северо-Кавказском, Южном федеральных округах и ЦФО, куда приедут профильные специалисты, уполномоченные. Это еще такой дополнительный прорыв.
Четыре окружных форума мы провели в прошлом году, четыре осталось у нас еще в этом. А потом у нас будет еще один крупный форум в Калуге, который будет посвящен родителям с зависимостью и помощи этим родителям, потому что долгое время эта тема все-таки была табуирована, когда мы понимали, что сложно не только с этим работать, но даже об этом говорить. Поэтому мы соберем специалистов по этой теме, потому что сейчас постепенно регионы принимают решения в пользу, например, реабилитации совместной с детьми. Представляете, зависимые родители лечатся, социальную реабилитацию проходят, а дети в это время живут рядом, при этом ходят в школу, в детский сад. Так работает Тюменская область, так работает наш Крым. И сейчас в ряде регионов готовятся к открытию подобные такие же центры. Поэтому об этой теме важно говорить. Одна из главных причин социального сиротства – это все-таки зависимости родителей. Если мы с этим не научимся работать, то тогда у нас никакого результата не будет.
Очень важное направление, которое мы будем продолжать, – это восстановление родителей в родительских правах. Я вообще считаю, что это такой клондайк, потому что долгое время родители лишались родительских прав без профилактической работы какой бы то ни было. Наше исследование показывает, что в этот момент родители теряли себя абсолютно, потому что это как стул выбить из-под человека, когда у тебя забирают детей, и ты совсем теряешься в этой жизни.
И самое главное, что наши семьи, которые, как правило, живут в сельской местности, где-то в отдаленных районах, зачастую не понимают, каким образом они могут в дальнейшем восстановиться в родительских правах, отменить ограничения. Поэтому мы усиливаем наш судебный блок, когда мы сами вступаем в процесс и даем заключение в интересах детей. И вот за несколько месяцев 30 детей нам удалось вернуть в семьи, восстановить родителей в родительских правах. Это совершенно для нас такая важная тема, потому что раньше это были единичные случаи, раньше на это никто не обращал внимания. Сейчас открываются разные службы, которые помогают таким мамам в регионах. И вообще эта тема становится такой общедоступной и понятной для людей, принимающих ключевые решения.
У меня была такая история интересная в Ярославской области: я приехала, там мама была лишена родительских прав по трем детям и пыталась восстановиться, у нее был долг по алиментам, никак она из этого клубка выбраться не могла. Потом папа ушел на СВО, и вот в момент, когда она пришла ко мне на личный прием, уже с таким криком отчаяния: помогите, троих ребятишек вернуть необходимо, мы подключились вместе с уполномоченным в Ярославской области и вместе эту семью довели до того, что к Новому году дети смогли вернуться к своей маме. И папа пришел в отпуск. Такие были новогодние праздники, всей семьей. Конечно, такие истории всегда поддерживают и показывают, что все это не зря.
– Буквально недавно вы дали старт грантовому конкурсу "Центры новых возможностей-2025". Он тоже направлен на профилактику социального сиротства?
– Вместе с благотворительными фондами "Страна для детей", "Царьград" и Андрея Мельниченко запустили Всероссийский грантовый конкурс "Центры новых возможностей-2025". Главная задача – развить инфраструктуру помощи родителям, сделать семьи в нашей стране более защищенными, устойчивыми и счастливыми.
Общий грантовый фонд конкурса – 100 миллионов рублей. Поддержим открытие и развитие сразу двух форматов: кризисные семейные центры могут получить до трех миллионов рублей, центры дневного пребывания для детей с инвалидностью – до двух миллионов рублей. Срок подачи заявок – до 25 марта, победителей объявим до 1 июня. Приглашаем к участию государственные и муниципальные учреждения, НКО, общественные объединения, государственно-общественные организации.
– Когда вы представите доклад президенту, продолжит ли ваш аппарат системно работать с органами профилактики социального сиротства?
– Мы представим доклад президенту, в котором отразим не только точки роста, как я их называю, слабые стороны, но и конкретные преобразования как на федеральном, так и на региональном уровнях. И, конечно, важно, чтобы это не осталось только на бумаге, чтобы вот те изменения, которых мы сейчас добились, и, я надеюсь, в дальнейшем они будут продолжаться, чтобы какая-то координация всех этих изменений происходила. Поэтому я очень надеюсь, что Владимир Владимирович поддержит наши инициативы и даст возможность в дальнейшем продолжать работу по этому направлению.
– Надеюсь, конечно, что все это обязательно получится реализовать. Переходя к другой теме, очень важной теме, которой занимается ваш аппарат, – это воссоединение деток, которые были разлучены со своими семьями. В прошлом году было несколько воссоединений детей с семьями на Украине и в России. Уже в этом году вы воссоединили восемь деток с семьями на Украине и двоих девочек в привезли Россию. Скажите, а вы продолжаете следить за судьбами детей, которые вернулись в Россию к своим родителям? Как у них дела? Как они себя чувствуют?
– Те дети, которые вернулись в Россию, конечно, под нашим наблюдением. Здесь я благодарю своих коллег, уполномоченных по правам ребенка в регионах, потому что каждый случай они берут на свой контроль. Когда возвращаются дети, здесь же очень важно понять дальнейшую траекторию развития и ребенка, и семьи. Здесь и образовательные моменты, и требуются часто медицина, обследование, дальнейшее лечение, реабилитация, потому что разные ситуации у нас были. Это касается поступления в школу, в детские сады. Поэтому уполномоченные держат на контроле, приглашают необходимых специалистов, психологов в какие-то моменты, когда это требуется.
То, что касается детей, которых мы воссоединили на Украине, там, конечно, гораздо сложнее. Но у нас все равно есть несколько ситуаций, когда родственники звонили, благодарили за помощь. У них всегда остаются контакты моих советников, они всегда могут обратиться за помощью или какой-то поддержкой, которая им необходима.
– А планируются ли новые воссоединения в ближайшее время? И вообще, сколько обращений в вашем аппарате по поводу возвращения детей в Россию и на Украину?
– В настоящий момент мы воссоединили 95 детей с их близкими на Украине, 17 детей вернулись в Россию. Сейчас в работе у нас еще 16 дел по возвращению детей к нам на родину и 10 детей, которых мы планируем к передаче на Украину. Но хочу подчеркнуть, что все эти ситуации – это семейные. Были изменения линии фронта, какие-то другие семейные обстоятельства, когда родители остались по одну сторону, бабушка с дедушкой и детьми – по другую. То есть это в основном все про семьи.
У нас есть четкая президентская позиция, что мы работаем только с полноправными законными представителями, то есть именно родственниками, родителями, которые имеют юридическую силу и могут заниматься своими детьми.
У нас есть еще несколько обращений, которые вызывают у нас особые трудности. Это касается семейных споров. У нас 21 ребенок, которого не могут между собой поделить мама с папой. То есть у нас здесь в России мама, там на Украине папа или наоборот. Но мы знаем, что это всегда сложно даже в рамках одной страны, не говоря уже, когда это касается разных стран при текущей обстановке. Поэтому мы, конечно, движемся по этому направлению, подключаем медиацию, пытаемся выяснить желание ребенка.
И 10 детей у нас находятся в странах Евросоюза, наших российских, которых мы, конечно, хотим вернуть. Но есть свои сложности, вы понимаете, связанные с международной обстановкой. Мы все равно не оставляем эту работу, продолжаем через разные каналы пробовать добиться того, чтобы дети вернулись на родину.
– А основным посредником выступает государство Катар?
– Это основной посредник в настоящий момент, да. Помогает в переговорах с Украиной, помогает нам с разными расходами, которые мы несем во время воссоединения: это транспорт, иногда это касается детей с тяжелой инвалидностью, когда требуется карета скорой помощи, это переговоры, документы и все прочее и самое главное – верификация тех случаев, когда мы детей воссоединили, передали, потому что раньше мы эту работу вели, но про это никто не знал, и Украина это отрицала, при том, что мы никогда не препятствовали тому, чтобы, если есть родственник, передать ребенка.
Хочется отметить, что в целом мы отработали 300 ситуаций, когда, как казалось тем людям, кто к нам обращался, были нарушены права ребенка. И только в тех случаях, о которых я вам обозначила, это действительно требовало воссоединения. Во всех остальных мы просто выяснили, где ребенок находится, с кем он находится, желание ребенка и кто по ту сторону им интересуется.
– То есть для ребенка в том месте, где он живет, соблюдены все условия?
– Да, допустим, обращается тетя, она разыскивает его, а мы выясняем, что ребенок с бабушкой находятся на территории Российской Федерации. Естественно, бабушка более близкий родственник, мы просто обменяли контактами, познакомили, и дальше все уже без нас происходило. С ребенком все благополучно. Естественно, что тогда передач не требуется.
– Помимо воссоединения детей с семьями в России и на Украине, вы также занимаетесь возвращением деток, которые затронуты боевыми действиями на Ближнем Востоке, в Россию. Как чувствуют себя ребята? Сколько уже детей удалось из этих стран привезти? Как у них дела? Как они адаптируются в России к новой жизни?
– Эта программа действует с 2018 года, тоже по поручению президента. Почти 600 детей вернулись домой, вернулись к своим близким, в основном это бабушки и дедушки, где-то есть один из родителей, где-то есть тетя, дядя, в общем, это родственники. Последнюю группу детей мы привезли осенью прошлого года, 26 ребятишек вернулись из лагерей. Работа на этом не заканчивается, когда дети приезжают, дальше мы занимаемся их реабилитацией по всем фронтам: и медицинской, и социальной, и психологической, это и работа с семьями, куда эти дети приезжают. Здесь тоже в помощь мои уполномоченные, большое им за это спасибо.
– В ближайшее время не планируются ли новые миссии в Сирию, для того чтобы вернуть деток? Сколько планируете вернуть, если такое будет?
– У нас готовы документы сейчас на 100 детей. Более тысячи обращений у нас в работе аппарата, это когда родственники разыскивают детей. Мы не знаем, все ли эти дети находятся в лагерях, то есть их просто ищут. Мы понимаем, что там несколько сотен детей наших точно есть. Но сейчас политическая обстановка и военные действия, которые происходят на территории Сирии, не дают нам возможности продолжить эту работу. Как только ситуация стабилизируется, и как только я получу поручение президентское эту работу продолжить, мы ее сразу возобновим.
– Мария Алексеевна, на одном из окружных форумов вы рассказывали, что к вам, в аппарат, часто обращаются жены участников спецоперации. Скажите, а с какими вопросами они обычно обращаются, и удается ли как-то им помочь?
– В самом начале специальной военной операции этих обращений было гораздо больше. Они были связаны с выплатами, они были связаны с правом на образование ребенка, жилищными, имущественными правами детей. Сейчас обращения постепенно снижаются, потому что и Фонд защитников Отечества отрабатывает и разные ветеранские сообщества, и вообще это тема особого внимания глав субъектов.
Но все равно обращения поступают. В основном это места в школах, детских садах, это право на медицинскую помощь детям, реабилитацию детей с инвалидностью, которые есть в этих семьях. Есть отдельные категории дел, которым уделяем большое внимание: это тогда, когда ребенок остается социальным сиротой, а папа находится на линии фронта. Он является законным представителем единственным, который остался у этого ребенка. Либо мама умерла, либо маму лишили прав, а ребенок у нас оказался в учреждении. И вот здесь мы подключаемся. Конечно, министерство обороны идет на уступки, понимая, насколько важно для ребенка сохранить хотя бы одного из своих родителей. Поэтому мы помогаем с тем, чтобы эти отцы смогли вернуться к своим детям.
– Продолжая тему специальной военной операции, в какой помощи сейчас нуждаются дети, которые живут на освобожденных территориях, в приграничных, обстреливаемых районах? С какими вопросами к вам чаще всего обращаются, и как вы помогаете?
– Прежде всего, это, конечно, безопасность. И наши уполномоченные в новых субъектах однозначно обозначают именно эту проблему. Безопасность, психологическое состояние детей, все они с посттравматическим синдромом, потому что это страх и перед громкими звуками, и перед тем, что завтра у них не будет еды, воды, света и так далее. Это проявляется даже в повседневной жизни, когда они приезжают к нам в наши лагеря "Послезавтра", которые помогают детям справиться с этой ситуацией. Мы видим, как они прячут воду под кровать, сухари сушат, телефон все время заряжают, это прямо в повседневной жизни проявляется. И понятно, что без проработки от этого трудно будет избавиться. Мы этому уделяем особое внимание сейчас и через наши лагеря, и через формирование внутри регионов таких центров, где они могли бы получать эту помощь. Центры мы эти назвали "Пульсар". Сейчас один у нас в Луганске уже работает. И в ближайшее время откроем в Запорожской области еще один подобный.
Потом это, конечно, тема образования. Потому что в ЛНР, ДНР у нас до сих пор частично находятся на дистанционном обучении дети. Им очень хочется вернуться к очному обучению. Дальше, например, в Запорожской области это отсутствие преподавателей-предметников в том количестве, которое требуется.
Это, конечно, помощь детям с инвалидностью и обеспечение их не только медицинской помощью, но и реабилитацией дальнейшей. Мы здесь тоже к этому вопросу подключаемся. Ну и остается актуальной гуманитарная тема. Мы открыли в каждом из наших новых регионах гуманитарные штабы, которые адресно помогают семьям с детьми, особенно там, где есть риск социального сиротства, там, где ситуация острая, критическая. Мы помогаем и с восстановлением домов, и с покупкой жилья тогда, когда совсем оно отсутствует, где-то оплачиваем нянь, когда маме сложно, она не справляется. И, конечно, вещевая, продуктовая помощь тоже присутствует.
– Какие основные цели вы ставите на 2025 год? Какие темы станут приоритетными в вашей работе, в работе вашего аппарата?
– Это доведение инспекции до конца к 1 июня, это доклад президенту, это выработка серьезных предложений, которые поменяют всю систему органов профилактики социального сиротства, потому что раньше этим никто не занимался, были отдельные какие-то истории, связанные с проверкой органов опеки или комиссией по делам несовершеннолетних. Но так, чтобы посмотреть всю систему в целом, вообще увидеть ее, такого раньше не было. Поэтому хочется, конечно, чтобы конечная точка, она была такой сформированной, продуманной, потому что мы же работаем не только с инспекторами, со специалистами моими, но мы привлекаем и научное сообщество, у нас и Высшая школа экономики, и МГППУ, и СПбГУ. Это коллеги, действительно, такие эксперты, которые помогают нам в разработке разных гипотез, предложения вырабатываются. Я надеюсь, что финальный результат будет интересным, самое главное, полезным для детей.
И, конечно, хочется это удержать, как я вначале вам сказала, потому что одно дело – мы провели аудит, но дальше важно, чтобы те предложения, которые будут озвучены и поддержаны президентом, работали на семьи с детьми. Мы сейчас уже запустили в 14 регионах, там, где самое большое количество детей в учреждениях, спецпроект "Вызов". Добавили туда своих ресурсов финансовых и отдельно прокачиваем специалистов. Регион выделил одного ответственного советника губернатора, кто держит всю эту тему. Появился фонд-оператор по адресной помощи там, где, например, региональные меры поддержки не работают, нужно быстро здесь и сейчас низкопороговой семье помочь, чтобы не допустить разлучения. И мы видим результат, что такая выстроенная система помогает работать региону по-другому и сокращать количество детей, и поддерживать семьи.
Например, заработали комиссии обоснованности размещения детей в учреждениях, когда не орган опеки субъективно принимает решение забрать ребенка или там выйти с иском, а когда есть коллегиальное решение, когда прежде всего смотрят, чем можем семье помочь, как можем ее сопроводить, а можем ли поместить вместе с ребенком в какой-то там маневренный фонд, кризисный центр и так далее. Или тогда, когда ребенок у нас уже статусный, а можем ли мы помочь, например, родителям восстановиться в правах, есть ли там потенциал, и что для этого необходимо. Все это мы сейчас упаковываем в большую программу, она будет называться "Дети в семье". И то, что мы сейчас тестируем на наших пилотных регионах, дальше это будет работать по всей стране, если президент поддержит и если поручит мне дальше заниматься этой темой.
– Это предложение вы на встрече хотите ему озвучить?
– Конечно, 1 июня, когда мы будем встречаться. Очень важно, чтобы была единая координация этой работы. Там есть сейчас разные вариации, как это можно сделать, но я уверена, что президент очень всегда внимательно к этой теме относится, и к теме детей, и к сиротской теме. И я уверена, что он без внимания наше предложение не оставит.
– Спасибо вам большое, Мария Алексеевна, за такое интересное интервью.
– Спасибо большое вам.
