За три с половиной года боевых действий на Украине в среде военных медиков произошли серьезные изменения, связанные, прежде всего, с характером боевых действий. Анализ огромного практического опыта, с которым столкнулись врачи всех специальностей, постепенно становится доступным широкой общественности.
Все хорошо понимают, что конфликт на Украине не похож ни на один другой, в котором участвовала Россия с 1945 года. Если говорить научным языком, ранее были асимметричные конфликты, когда армия сталкивалась априори с гораздо более слабым противником. И менее технически оснащенным. Так было в Чеченскую кампанию и в Афганистане.
В ходе специальной военной операции нам противостоит противник, у которого имеется авиация, тактические ракеты, мощное ПВО и артиллерия. Отсюда и изменение типичной "боевой хирургической патологии". На первое место вышли ранения кассетными боеприпасами с заранее подготовленными поражающими элементами.
Например, наши бойцы получают ранения вольфрамовыми шариками от американских ракет и снарядов. Это совершенно новый опыт в военной медицине, о котором ранее знали только теоретически. В структуре ранений особенно выделяются сочетанные травмы, а также термические ожоги от фосфорных снарядов.
Как справедливо отмечают специалисты, "совершенствование средств огневого поражения, использование оружия с неизбирательным действием поражающих элементов, обладающих высокой кинетической энергией, совершенно новые принципы ведения боевых действий, основанные на точных разведданных, изменяют как величину и структуру санитарных потерь, так и тяжесть боевых повреждений".
Приведу некоторые статистические данные, опубликованные в "Военно-медицинском журнале" МО РФ: "Доля смертельной травмы (повреждения и кровопотеря, несовместимые с жизнью) среди боевых безвозвратных потерь в войнах современности увеличивается: с 90% в период войны в Афганистане (1979–1989), 75% в период проведения контртеррористических операций на Северном Кавказе (1994–1996, 1999–2002) до 95,2% в специальной военной операции (2022 – наст. вр.)".
Сейчас в зоне СВО несут службу тысячи российских врачей, фельдшеров и санитаров. Они работают в операционных, полевых медицинских пунктах, с риском для жизни вытаскивают раненых из-под огня, ухаживают за пациентами госпиталей и обучают солдат навыкам первой помощи.
Одна из важных воинских специальностей в бою (хотя они важны все) — тактическая медицина. В современной армии так называют совокупность медицинских и тактических мероприятий, проводимых непосредственно на поле боя и на всем протяжении — до тех пор, пока раненый не будет доставлен в госпиталь.
Санитаров, или точнее — медиков, с соответствующей подготовкой на поле боя практически не видно, они редко становятся героями телерепортажей. Однако для бойцов, находящихся в окопах на линии боевого соприкосновения, они словно ангелы-спасители. Они вытаскивают раненых с поля боя.
Некоторые из бойцов весят по сто и более килограммов, плюс бронежилет, амуниция. Выносить раненых приходится по пересеченной местности. Пули, осколки мин и снарядов свистят вокруг, а санитары из группы эвакуации где ползком, где бегом выносят раненых с поля боя.
Для вражеских снайперов это одна из приоритетных целей. Ни о каком кодексе чести говорить не приходится. Поэтому нужно знать ситуацию, прокладывать путь так, чтобы и своих бойцов не погубить, и сохранить жизнь тех, кого вынести надо.
Бой за опорник или высоту может длиться от нескольких часов до нескольких суток. Медики находятся рядом со штурмовой группой постоянно. Раненых бойцов им приходится эвакуировать из самого настоящего пекла. Военные врачи трудятся в круглосуточном режиме, потому что пациенты поступают нескончаемым потоком.
К хирургам эвакуируют бойцов и мирных жителей, которым невозможно оказать помощь на месте. Главная цель проводимых медиками операций — остановить кровотечение, удалить осколки и создать все условия для заживления раны. Они способны сохранить жизнь тем, чьи ранения, казалось бы, несовместимы с жизнью.
Лечат и гражданских, и военных. Для каждого раненого медики делают всё, чтобы он скорее встал на ноги. За плечами наших врачей тысячи операций и спасенных жизней.
Высокотехнологичный характер боевых действий на Украине накладывает определенные ограничения на работу военных медиков. Противник видит далеко и хорошо, что не позволяет в ряде случаев проводить лечебно-эвакуационные мероприятия на переднем крае. Проще говоря, ВСУ охотятся за военными врачами, не подпуская их к раненым.
Именно поэтому, как никогда ранее, возросла роль само- и взаимопомощи на СВО. Возникла необходимость внедрения в новую экипировку бойцов автоматизированных жгутов у основания конечностей. Технически это нетривиальная задача, но вполне решаемая.
Военные медики настаивают на массовой роботизации средств эвакуации раненых с переднего края. В условиях развитой разведки и массированного огневого воздействия со стороны ВСУ без этого не обойтись. Похоже, это должно стать одним из магистральных направлений развития военной техники не только сейчас, но и после СВО.
Разведывательные дроны никуда не уйдут с поля боя, как и высокоточные средства огневого поражения. Отсюда вытекает следующая особенность работы военных медиков — невозможность оказания "ранней специализированной медпомощи" вблизи фронта.
Для сравнения, в Афганистане и на Северном Кавказе работала двухэтапная помощь — сначала догоспитальная силами квалифицированных врачей, а потом эвакуация в многопрофильный госпиталь. Сейчас же успевают лишь стабилизировать раненого для того, чтобы специальным медицинским транспортом (лучше бронированным) направить в тыл в медицинскую роту или отдельный медицинский батальон.
Типичный набор первичных хирургических операций описывается следующим образом: "Медработниками выполняются неотложные и срочные операции в рамках тактики "контроля повреждений" (многоэтапное хирургическое лечение) — остановка наружного кровотечения, лапаротомии (разрезание тела в области живота) для остановки внутреннего кровотечения и герметизации ран полых органов, устранение острой дыхательной недостаточности, ампутации по типу первичной хирургической обработки, наложение стержневых аппаратов для транспортно-лечебной иммобилизации". Эти операции критически важно осуществить в течение 1–2 часов.
С момента, когда противник получил дальнобойные и высокоточные средства поражения, работа полевых госпиталей заметно усложнилась. Во-первых, ни о каких палаточных лагерях не может быть и речи. Это удобно, когда противник тебя не видит и ему нечем достать.
К слову, уязвимость палаточных мобильных госпиталей стала очевидна еще в Сирии в 2016 году, когда мина боевиков убила двух российских медиков. На Украине проблема обострилась многократно, и теперь типичный госпиталь размещается в подвалах и на цокольных этажах.
Медицинское оборудование исключительно портативное и безотказное. Вскрылась и еще одна проблема — недостаточное охранение и маскировка полевых госпиталей. Если размещать медицинские части по уставу, то есть на путях эвакуации с фронта, то они остаются незащищенными для высокоточного оружия и диверсионных групп.
Поэтому пункты оказания медицинской помощи приходится перемещать ближе к пунктам военного управления и связи — здесь защиты побольше и от врага подальше. Но всплывает вторая проблема — в случае поражения пункта военного управления, под удар попадают и врачи с пациентами.
Прорывом в специальной военной операции стало широкое использование военно-транспортной авиации для эвакуации раненых в тыловые госпитали. Это так называемый этап специализированной хирургической помощи, который невозможен без особого оборудования и высококвалифицированных врачей узкой специализации.
Медицинские модули в самолетах позволяют проводить интенсивную терапию, доставляя больных в окружные и федеральные госпитали всего через 1–3 суток после ранения. Такого никогда не было ранее в российской военной истории.
В первый период СВО военные медики ощутили на себе недостаточную подготовку по военно-полевой хирургии. В частности, не раз отмечалось, что обучение военно-полевой хирургии в действующих федеральных государственных образовательных стандартах подготовки врачей и ординаторов хирургического профиля отсутствует, поэтому на факультетах подготовки врачей Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова военно-полевую хирургию изучают, используя учебные часы вариативной части учебного плана.
Со временем этот недостаток квалификации врачей был ликвидирован, в том числе за счет различных курсов и практикоориентированных занятий. Похоже, военно-полевая хирургия станет одной из важных дисциплин не только при подготовке военных врачей, но и вполне гражданских медиков.
Правильно организованная работа медицинской службы — условие боеспособности всех без исключения армейских подразделений. Полковник запаса, участник боевых действий в Афганистане и Чечне В. Курбанов рассказывал мне, как работают медики на передовой и почему жизнь бойца часто напрямую зависит от содержимого его аптечки.
Если эвакуация по каким-либо причинам невозможна, например, отрезано сообщение с тылом из-за обстрелов или медицинский пост попросту уничтожили, то средние звенья обеспечены оборудованием, которое позволяет поддерживать жизнь пострадавшего до транспортировки. Оно позволяет подарить солдату несколько часов, пока эвакуация не станет реальной.
В таких пунктах соблюдаются все требования к стерильности и оснащению, как в госпиталях. Но все-таки полевые условия не те же самые, что за пределами зоны боев. Во время первой чеченской кампании Курбанов руководил единственным полевым госпиталем в Грозном зимой 1995 года.
Любой боец, не только медик, должен уметь распознать характер травмы и помочь сослуживцу. Это выбор между смертью и попыткой спасти жизнь. А для этого нужно заниматься постоянно, проводить с бойцами работу. Это требует много времени и содействия со стороны непосредственных командиров.
Трудно переоценить роль индивидуальных аптечек. В начале СВО говорили о дефиците на многие их составляющие: от гемостатиков до противошоковых препаратов. Как с этим дела обстоят сейчас? Ситуация сильно улучшилась, но, как считают военные, все равно есть небольшая нехватка окклюзионных пластырей и декомпрессионных игл, которыми купируют пневмоторакс.
А вообще она разнится от подразделения к подразделению. В аптечке прежде всего должны быть средства для тампонады раны и остановки кровотечения. Как минимум они позволяют спасти бойцу конечность, а чаще и жизнь. Хороший жгут должен полностью блокировать поступление крови в пострадавшую часть тела.
Но его качество в стандартной аптечке порой оставляет желать лучшего. Жгуты рвутся в руках, трескаются на морозе… Благодаря профессионализму военных и гражданских врачей, 96 процентов всех поступивших на лечение в госпитали выписываются по выздоровлению.
Отдельно стоит указать, что этот показатель остается неизменным как в периоды позиционного затишья, так и в ходе активного наступления либо обороны. Рекордом стала чрезвычайно низкая смертность в госпиталях — не более 0,5 процента, а инвалидизация на выходе составляет порядка 2,1 процента.
Существует такой показатель, как "потенциально предотвращаемая смертность" среди военных. То есть когда человек умирает от неоказания ему медпомощи. Так вот, таких случаев теперь не более 5,2 процента. Этого достигли за счет массового обучения военнослужащих и санитарных инструкторов тактической медицине.
В настоящее время можно констатировать факт — российская военная медицина, несмотря на некоторые сложности, в очередной раз доказала свое превосходство над аналогичными службами мировых армий. Врачи не только спасают подавляющее большинство раненых, но и возвращают их в строй.
Читайте также: Спецоперация на минувшей неделе: противник выдыхается
