Предопределенности в переговорах Путина и Трампа меньше, чем кажется
Фото: Depositphotos / grapix; 5-tv.ru
К началу переговоров с США у России сильнейшая позиция с 2022 года: фронт прорван, наступление идет по всей линии, ВСУ истощены. Так и есть, но фундаментом здесь предположение, что военное преимущество автоматически превращается в дипломатическую силу. В реальности дипломатическая позиция зависит не только от обстановки на ЛБС, но и от политической воли сторон.
Даже при военном успехе у России остаются риски — от возможности резкой эскалации поставок вооружений Киеву до активизации диверсий и давления на других фронтах (например, Кавказ, Средняя Азия). Да, военный перевес усиливает переговорную позицию, но его надо использовать быстро, пока противник не адаптировался.
Все методы санкционного давления на Россию исчерпаны, вторичные санкции не сработали. Верно в том смысле, что Запад исчерпал спектр легко реализуемых санкций. Однако это не значит, что давление невозможно усилить — остаются сценарии полного перекрытия морских маршрутов «теневого флота», а также меры по сдерживанию роста экспорта РФ через серые схемы.
Кроме того, не исключено применение косвенных методов. Например, создание нестабильности на рынках энергоносителей или удар по интересам России в третьих странах. ЕС что-то там такое пытается, но без США работает плохо. Говорить об «исчерпании» санкционного давления преждевременно. Оно просто вышло на стадию, когда оно становится более дорогостоящим и рискованным для Запада.
Трампу нечем убеждать Путина остановиться. Это слишком категорично. У США остаются «жесткие» рычаги — военная эскалация (вплоть до ограниченного вмешательства), передача Киеву оружия, которое до сих пор блокировалась, уже упомянутая активизация нестабильности у российских границ. Также не стоит недооценивать политические и экономические договоренности, которые могут быть предложены Москве в обмен на «заморозку» конфликта. Рычаги давления есть, просто их применение сопряжено с высокими издержками и рисками для США.
США будут блефовать, чтобы сохранить Украину хотя бы в усеченном виде. Блеф в американской политике часто сопровождается «демонстрацией зубов» — например, имитацией готовности к прямому вмешательству или масштабным военным поставкам. США действительно могут пойти на формулу «нейтралитет + демилитаризация» в обмен на отказ от территориального ультиматума, но это потребует для них убедительного обоснования внутри страны. Где-то должен возникнуть и финансовый интерес.
Херсон нельзя отдать, это нарушение Конституции РФ. Тогда уж и Запорожье. И это как раз пункт, где Россия объективно ограничена своим же правовым решением о включении территорий в состав РФ. Отказ от них потребует изменения Конституции и вызовет серьезный репутационный удар для власти. Это делает уступки по Херсону и Запорожью почти невозможными, в отличие от некоторых других территорий, где компромисс возможен в форме «временного особого режима». Вроде Сумской и Харьковской областей.
Вашингтон идет на саммит в позиции слабости. И да – и нет. Военная и санкционная стратегия не дали решающего результата, и возможности давления ограничены. Но у США сильна коалиционная позиция, контроль над финансированием Украины, а также глобальные сети влияния, что дает им пространство для маневра.
Москва должна использовать момент для максимального результата. Это ключевая мысль (например, вспомним милитаризацию Европы) но тут есть риск переоценки «окна возможностей». История показывает, что слишком жесткое давление в переговорах может привести к срыву процесса и переходу противника к стратегии затяжной войны на истощение.
Так что будущий саммит – это не предопределенная игра в одни ворота, а очень серьезная, высокоманевренная дипломатическая задача. Ну, а если до пятницы украинский фронт посыплется еще в 2-3 местах – это будет очень серьезным подспорьем для дипломатической игры Москвы.
В США призвали Украину «реалистично оценивать» свои возможности
