Сотрудник медицинской службы Центра специального назначения "Барс-Сармат" с позывным "Умка" рассказала изданию Украина.ру, за что получила Орден Мужества, и о чем плачет в три часа ночи
— Умка, почему вы взяли себе в качестве позывного имя медвежонка из известного советского мультика, который узнаёт об окружающем мире из рассказов своей мамы-медведицы?
— Я служу с октября 2022 года. У меня есть сын, ему тридцать лет. Он служит в зоне СВО. Каждая мама хочет чем-то помочь на передовой своему сыну, но не у каждой есть возможность это сделать.
Каждая мать хочет спасти сына: вернуть жене мужа, детям — отца. Вот под воздействием таких побудительных мотивов я и пошла на СВО.
А позывной "Умка" я взяла себе сразу — он немного похож на мою фамилию, но называть её не хочу. Умкой меня начали называть и раненые, которым я оказывала помощь. Так и говорили: мама Умка.
— Знаю, что у вас есть орден Мужества. За что вы его получили?
— Его я получила на плавучих островах на Херсонском направлении. Я тогда занимала пост замначмеда отряда. Было большое количество раненых. Просто туда прилетел HIMARS. У нас тогда было 32 двухсотых и до шестидесяти трёхсотых.
Мы туда сами поехали на "буханке". Естественно, начали тонуть. Выехали обратно. Там острова как болото — начинаешь сразу тонуть. В итоге ребят нам стали вывозить на "Уралах".
Первый приехал с теми, кто лишился конечностей. Их сразу отправили в госпиталь, а с ними несколько наших медиков. Во втором "Урале" были те, у кого были ранения головы, ранения в живот, то есть это были не такие тяжёлые раненые. Но чтобы их довезти до госпиталя, нужно было проехать по бездорожью 35 км, а это два часа. Перед тем как везти, таких раненых надо было стабилизировать.
Один такой тяжёлый был с пневмотораксом (скопление воздуха в полости между лёгким и плеврой — прим.). Пока его везли, он был 200-м, подпрыгнув на кочке, он стал 300-м.
— Потрясающе, то есть он ожил, что ли?
— Он ожил, да. То есть его тело подпрыгнуло, упало, и он ожил… В общем, мы, все медики, в "Урал" запрыгиваем, начинаем стабилизацию больных: капельницы подцепляем, какую-то помощь оказываем, перевязываем. Пока ехали по этому бездорожью, все повязки спали, всё промокло. Прилетают вражеские дроны — это была разведка — потом начинается по нам артиллерийский обстрел. Мы под этим обстрелом 14 ребят сняли с "Урала", погрузили в "буханки" и умчались.
— Страшно очень было под обстрелом?
— Было не страшно, но вот на следующий день плачешь от страха. На следующий день ты приезжаешь домой, отмываешься от грязи, от песка, от пота, от всего и потом начинаешь плакать.
Орденом Мужества из женщин нашего отряда была награждена я одна. Остальные, те, кто тогда были с нами, — медалями "За отвагу". Этот орден мне дали, суммировав все мои заслуги на СВО.
Самое приятное, кстати, слышишь тогда, когда приезжаешь в госпиталь, привозишь других бойцов, и тебе с каждой кровати, из коридора кричат: "Умка, привет!" Смотришь, думаешь: а кто это? Мы просто их не запоминаем. Я могу по ранению вспомнить человека, а вот они нас помнят, помнят наши позывные. Мне бойцы сами говорили, что в память врезается именно позывной.
— Кстати, так всё-таки что было с тем раненым, у которого был пневмоторакс? Кстати, как вы сначала определили, что он двухсотый?
— У него было множественное ранение грудной клетки. Его к нам везли на "Урале". Медик, его сопровождавший, определил, что он двухсотый. Поэтому, как он сказал, раз тот двести, то оказывать помощь ему во время движения "Урала" было не надо. И вот, когда машина подпрыгнула на кочке, "мёртвый" боец захрипел и начал дышать. Мы сдали его в больницу, в реанимацию, довезя живым. Что с ним потом было, я не знаю, но, по крайней мере, я прослеживала всех раненых, среди двухсотых его не было.
— Знаю, что вы были контужены, а как это произошло?
— Контузию я получила на Луганском направлении, в Сватово. Мы там стояли в 22-м году. Были в группе эвакуации, ребята пошли на ротацию и попали под обстрел из танка. Мы эвакуировали ребят, а в это время шла стрельба танка — вот и получила контузию.
— А как это было?
— Это было ночное время. Снаряд разорвался практически в метрах 40—50 от нас. Сложно сказать точно, потому что это была ночь. В Луганске, если это ночь, то ничего не видно на вытянутую руку. Он разорвался, и ты понимаешь, что просто ничего не слышишь.
— А у вас кровь из ушей не шла?
— Нет, кровь не шла, просто было головокружение и вообще все симптомы контузии. Сейчас одно ухо не слышит.
— В связи с контузией не было мыслей: вот сейчас пронесло, а в следующий раз может и убить, поэтому контракт лучше прекратить?
— Я уезжала домой на шесть месяцев. Выдержала дома всего лишь полгода и поняла, что я там ничем полезным не занимаюсь. Не моё, тянет сюда. Здесь совершенно другая жизнь, а там совершенно скучно. Просто скучно.
Здесь же совершенно другая обстановка. Люди на гражданке нас не понимают. Крутят пальцем у виска: зачем ты опять туда едешь? Люди не понимают. А здесь совсем всё по-другому.
— Что в таком случае вами в зоне СВО движет?
— Я рассуждаю именно как Мама Умка: я спасаю здесь жизни, я понимаю, что я здесь делаю и для чего живу. Мы вернулись недавно из одной больницы, куда привозят раненых. Мы там помогаем.
Помню, как плакала в три часа ночи, когда привезли парня одного, сына моего ровесника. У него были пневмоторакс, ранение в живот и в паховую артерию. Когда его привезли, он был ещё живой, но в агонии… Врачи делали всё возможное — врачи там из разных подразделений работают, хирурги и другие. Мы как медсёстры ничем не могли помочь, просто стояли и молились, но не помогло.
Не смогли его спасти — слишком долго его эвакуировали. Я плакала…
На Сватовском направлении был у нас случай. Ребята шли на ротацию, попали под обстрел. Один из них — молодой парень — думал, что ему оторвало руку. Он кричит: мне оторвало руку. Ползём к нему. Подползаем, я пытаюсь ему наложить жгут и в это время по нечаянности наползаю ему на руку. Он кричит: больно. Я ему говорю: а рука-то у тебя есть.
Просто в темноте не видно же ничего, на ощупь накладываешь жгут. Видимо, ему попало что-то в руку. У него рука висела практически на одном сухожилии, поэтому он и чувствовал, что её нет. Но два пальца при этом шевелились. Доставили его в больницу. Сохранили ему руку. Мы потом ездили в Москву, в Бурденко, там его проведали. Ему нарастили кость, руку сохранили. Он продолжает служить, но не в нашем подразделении.
— Вы молодая красивая женщина. За время нахождения в зоне СВО не поступали вам предложения: Умка, выходи за меня замуж?
— (смеётся) Такие предложения поступают постоянно. Часто поступают. Но я им всем отвечаю: их дома ждут жёны и подруги. Здесь некогда этим заниматься. Со всеми бойцами просто дружеские отношения.
Сотрите также видео Александра Чаленко из возрожденной церкви в ДНР, куда приехал глава ДНР Денис Пушилин Возрождение под обстрелами: как выглядит и кому помогает церковь в Донбассе. Репортаж из Волновахи
