Не надо нефть хоронить, но когда-нибудь она уйдет. Один саудовский министр энергетики когда-то сказал: "Каменный век закончился не потому, что кончились камни. Нефтяной век закончится не оттого, что закончится нефть". То есть со временем что-то другое придумают. Но когда это произойдет – сказать сложно. Технические революции предсказать невозможно
Об этом в интервью изданию Украина.ру рассказал эксперт Финансового университета при Правительстве РФ и Фонда национальной энергетической безопасности Игорь Юшков
- Игорь, за последнее время армия России резко усилила удары по энергетической инфраструктуре Украины. Можно ли примерно оценить этот ущерб?
- Тепловые станции в самом деле сильно пострадали. Я имею в виду те, которые работают на газе и на угле. Что-то, конечно, чинят, но потом по ним снова прилетает.
Основу энергобаланса Украины сейчас составляют три атомные станции. Киевский режим провел летом ремонт на ряде реакторов, и все имеющиеся реакторы сегодня в эксплуатации. Более того, когда наносятся удары по энергетике, противник заблаговременно останавливает ряд реакторов, чтобы уменьшить выработку на случай, если нагрузка уменьшится, дабы не было никаких аварий, а потом эти реакторы снова вводит в эксплуатацию.
При этом Россия принципиально не трогает инфраструктуру, которая позволяет выводить электроэнергию АЭС в общую сеть. В этом плане ничего не поменялось. Год от года мы соблюдаем это правило.
Второй столп украинской электроэнергетики – это импорт. Тут ситуация становится чуть похуже. В Европе свое энергопотребление начинает расти, и цены на электроэнергию увеличиваются. Поэтому киевский режим предпочитает лишний раз мощности не импортировать, а просто дополнительные отключения вводить.
Противник публично об этом не говорит, утверждая, что это якобы последствия российских ударов. Но определенная экономия в пиковые часы есть.
Третья составляющая – гидроэлектростанции. Россия наносит по ним удары, но их выбить сложнее.
В целом могу сказать, что Россия не ставит своей целью устроить на Украине полный блэкаут. Удары наносятся в ответ на что-то: либо на удары по российским НПЗ, либо по российским электростанциям. Мы волнами атакуем украинскую энергетику, поэтому продолжается ее работа. Да, график подачи электроэнергии ужесточается, но полный блэкаут не будет возможен до тех пор, пока работает импорт и атомные электростанции.
- Как думаете, приведет ли к коррупционный скандал в сфере энергетики, в котором фигурирует "кошелек Зеленского" Миндич, к прямым последствиям именно для энергетики Украины?
- Самый большой риск для украинской энергетики состоит в том, что может уменьшиться помощь зарубежных стран. Они будут требовать большего контроля и отчетности за деньги и оборудование, которое предоставляется киевскому режиму для ремонта. А западная помощь масштабна. Во-первых, оборудование для ремонта подстанций и электростанций идет из Польши. Во-вторых, выделяются деньги на закупку газа в рамках подготовки к новому отопительному сезону. И объем этой помощи может быть уменьшен до тех пор, пока не будет создан механизм контроля, если это вообще возможно.
- Как санкции США против российских нефтяных компаний сказываются на устойчивости российской экономики в целом и нефтедобычи в частности?
- Тут надо разделять. США рассчитывали, что ущерб будет нанесен для нашего бюджета, но в основном санкции оказывают влияние именно на корпоративный сектор. Предыдущие эпизоды тоже показывали, что попадание в SDN-лист (наиболее жесткий вариант санкций, когда любые контакты с такими компаниями запрещены) не приводит к уменьшению производственных показателей. В частности, в начале 2025 года "Газпромнефть" и "Сургутнефтегаз" попали под эти санкции, но они не сократили нефтедобычу, переработку и экспорт – все идет так же.
Сейчас под санкции попали уже Роснефть и Лукойл, но это не значит, что они перестанут добывать и экспортировать нефть. Просто им придется увеличивать цепочку посредников. Это несет издержки именно для этих компаний, потому что снижает их доходность. Но на бюджет это влияет только косвенным образом.
Пока идет перестройка рынков, как правило дополнительную скидку дают, чтобы успокоить покупателей. От этого бюджет меньше зарабатывает. Но и в 2022 году, когда началась первая волна санкций, и в начале 2023 года, когда окончательно запретили поставлять российскую нефть морским путем в Евросоюз (она пошла на индийский рынок) скидка достигала 30-34 долларов за баррель. Но тогда перестроения были больше, чем сейчас.
Эта скидка два месяца нивелировалась и приходила к нормальному значению – около 10-13 долларов за баррель. Это разница между стоимостью сорта Brent и сорта Urals. Повторюсь, она существовала и в 2024, и в 2025 году. Поэтому когда приходят новости, что "скидка достигла рекордных показателей", это значит, что она выросла с 13 до 20 долларов в отдельных портах, наиболее отдаленных от рынков сбыта.
Объемы добычи у нас сохраняются. Для государства это важно, потому что в основном из нефтяной отрасли изъятие денег идет за счет налога на добычу полезных ископаемых, а он берется из объема производства. При этом добыча не только не снижается, но и увеличивается за счет того, что внутри ОПЕК+ в течение 2025 года были увеличены квоты для восьми стран, включая Россию.
Таким образом, новые американские санкции нанесли удар по корпоративным финансам, а не по государству.
Другое дело, что Лукойлу приходится продавать зарубежные проекты. Особенно там, где у него есть контрольный пакет. Это как раз тема для бурных политических процессов. Все-таки Лукойл изначально имел договоренности с трейдером Gunvor. Но американцы заблокировали эту сделку и сказали, что они ее не одобрят, потому что Gunvor якобы аффилирован с Россией (до 2014 года одним из акционеров был россиянин).
США хотят, чтобы зарубежные активы Лукойла достались американским компаниям. На Каспии этими активами активно интересуется Chevron. Он участвует в нефтедобыче в Казахстане, в том числе в Каспийском трубопроводном консорциуме, где у Лукойла тоже есть доля. В Ираке у Лукойла тоже есть доля в Западной Курне-2 – одно из крупнейших месторождений в мире, за которую когда-то конкурировал ExxonMobil.
То есть США пытаются увеличить дисконт при продаже таких активов и продать их нужным компаниям.
Еще у Лукойла есть два НПЗ в Румынии и в Болгарии. Тоже большой вопрос, кто и как выкупит эти активы. Может быть, они просто будут национализированы правительствами этих стран. И даже если выплатят какую-то компенсацию, они могут ее оставить замороженной на европейском счете ("Мы не можем Лукойлу ее отдать, это же запрещено").
То есть основная интрига сейчас – судьба зарубежных активов Лукойла, в которых у него было более 50% акций.
- То, о чем вы рассказываете – это же прогнозируемая история? Трамп сознательно на это пошел?
- Да. Он показывает, что и дальше может давить на Россию. Трамп считает, что лишит нас каких-то доходов. Но, повторюсь, доходов лишится не бюджет, а эти компании. Другое дело, что если та же Роснефть меньше заработает, то заплатит меньше дивидендов государству. А государство в Роснефти владеет даже меньше 50% акций. То есть доходы от дивидендов компаний никогда не были основой нашего бюджета. Нефтегазовые доходы бюджета – это выплаты по налогу на добычу полезных ископаемых. Тут главное – объем. И предпосылок к снижению добычи пока нет.
- Вы затронули тему Казахстана. Путин и Токаев подписали декларацию о переходе отношений на уровень всеобъемлющего стратегического партнерства. В какие конкретные проекты в части энергетики должна вылиться эта декларация?
- России и Казахстану выгодно торговать друг с другом. Вопрос в том, на каких условиях это будет происходить.
Раньше Россия могла позволить себе строить АЭС за рубежом, выдавая государственные кредиты на льготных условиях, а теперь это сложно, потому что у нас дефицитный бюджет. Денег на такие масштабные проекты значительно меньше.
В частности, была договоренность России и Казахстана на строительство трех угольных электростанций с привлечением льготных кредитов от государственных банков, но эти условия были пересмотрены. Часть этих станций Казахстан строит сам.
Тем не менее, список проектов большой. Росатом выиграл конкурс на строительство первой АЭС в Казахстане. Идут разговоры о второй, третей и малых реакторов. Казахстан при этом, как и Узбекистан, из экспортера газа становится импортером. Естественно, ему выгоднее закупать российский газ. А нам нужны дополнительные рынки сбыта, чтобы монетизировать свои запасы.
Поэтому в любом случае мы будем сотрудничать.
- Вы все помним прогнозы Международного энергетического агентства (МЭА), что к 2050 году наступит пик спроса на нефть, а потом пойдет спад. А вы что думаете? Останется ли нефть доминирующим энергоресурсом через 25 лет?
- Нефть будет востребована, хотя и не в таких больших объемах. Все спорят, а когда же будет этот пик. МЭА, которая представляет альянсы покупателей, изначально говорило про 2030 год. А BP еще во время ковида говорила, что пик нефти уже пройден. "Больше объемов 2019 года мир уже никогда не будет потреблять нефть. Все выйдут из изоляции и пересядут на электромобили". Но ничего подобного не произошло. Мы сейчас потребляем больше, чем в 2019 году.
Повторюсь, нефть в любом случае будет востребована. Она же трансформировалась. Изначально нефть добывали в промышленном объеме, чтобы делать из нее керосин для ламп. Потом ее использовали для двигателей внутреннего сгорания. А дальше она перейдет в сегмент нефтехимии.
Не надо нефть хоронить, но когда-нибудь она уйдет. Один саудовский министр энергетики когда-то сказал: "Каменный век закончился не потому, что кончились камни. Нефтяной век закончится не оттого, что закончится нефть". То есть со временем что-то другое придумают. Но когда это произойдет – сказать сложно. Технические революции предсказать невозможно.
- А геополитические факторы какую роль играют в этом вопросе прогнозирования?
- Страны-покупатели хотят быть менее зависимыми. Продвижение в Европе возобновляемой энергетики произошло в том числе потому, что уже с 1970х годов их собственные месторождения истощались. Мы это видим в Северном море. Британия раньше была экспортером нефти и газа, а сейчас импортер. То же самое касается Нидерландов. В Норвегии тоже истощается их сектор Северного моря. Поэтому они рассчитывали на ветряки и солнечные батареи. Но зависимость их от этого не уменьшилась. Просто оказалось, что они зависят от других полезных ископаемых, которые еще меньше распространены в мире, чем нефть и газ.
Тем не менее, они эту историю продолжают. США раньше эту историю тоже поддерживали, но в итоге вышли на первое место в мире по добыче нефти и газа.
В общем, за нефть и газ продолжается борьба. Трамп подогнал флот к Венесуэле, потому что это как-ни крути одна из крупнейших стран в мире по запасам нефти. Это не единственная причина, но этот фактор нужно учитывать.
