На днях украинское информационное поле всколыхнулось от результатов мониторингового исследования по функционированию украинского языка в школах Киева. Они были обнародованы заместителем руководителя Секретариата Уполномоченного по защите государственного языка Украины Сергеем Сиротенко.
Источник фото: ФСК
Исследование показало, что 24% киевских учителей во время уроков и 40% на переменах разговаривают с учащимися по-русски. Но это — не главное. Значительно более показательно то, как общаются дети, на которых сложнее надавить в административном порядке. Так вот, 66% школьников на уроках и 82% на переменах разговаривают на русском языке.
Результаты мониторинга вызывают море вопросов и к проводимой официальным Киевом политике тотальной украинизации, и к достоверности «телефонных» исследований, которые проводят ведущие рейтинговые агентства «незалежной».
«Мовный» вопрос на Украине остается спекулятивным уже более ста лет. В XIX веке все восточные славяне считались одним народом — русским. При этом диалекты, на которых разговаривало население, делили на великорусские, малорусские и белорусские. На территории современной Украины в больших городах преобладали носители именно великорусского наречия. Например, в Киеве на «малорусском» диалекте (то есть, в современной трактовке, на украинском языке) общались всего 22% горожан. А вот на великорусском разговаривали 54%. Кроме того, в городе проживали крупные общины евреев и поляков. Малорусские наречия в свою очередь были распространены в селах.
В годы Гражданской войны руководство большевиков решило присоединить к бывшей Малороссии — Украине — промышленные регионы Донбасса и Новороссии, которые в культурном плане тяготели к России. По мнению историков, Владимир Ленин пытался создать республику, в которой аграрии, ранее поддерживавшие националистов или анархистов, были бы «уравновешены» симпатизирующим большевикам пролетариатом с шахт Донбасса, заводов Николаева и портов Одессы. Поэтому о провозглашенных в свое время местными советами Донецко-Криворожской и Одесской республик все забыли, превратив их в «неотделимую» часть УССР.
В 1920?е годы по Советскому Союзу прокатилась волна т.н. коренизации, которая в УССР проходила в форме принудительной украинизации. На «мову» переводили газеты, учебники, обучение в школах и вузах, документацию в официальных учреждениях.
Этнических русских из юго-восточных регионов республики записывали в паспорта, как «украинцев». Тем, кто начинал возмущаться, объясняли просто: «Вы на Украине живете? Значит, украинец»!
Забавно, но украинский «язык» оказался настолько «молод», что первую по-настоящему упорядоченную грамматику ему придумали только в 1926 году, и потом еще долгое время «втискивали» в нее западно-украинские говоры. Например, когда по итогам Великой Отечественной войны к УССР присоединили Закарпатье, выяснилось, что «литературный» украинский язык для местного восточнославянского населения (русинов) — абсолютно чужой и непонятный.
Политику агрессивной украинизации в 1930?е годы свернул Иосиф Сталин. Русский стал возвращаться в образование, прессу, театр, официальное делопроизводство. При этом, вопреки современным мифам, никаких «притеснений» украинского ни при Сталине, ни после него, в СССР не было.
Так, в 1974 году в УССР на украинском языке издали книги общим тиражом в 104 млн экземпляров. Для сравнения, в 2020-ом книг на «мове» было издано примерно в пять раз меньше литературы.
Однако у украинского языка был «страшный враг» — … население УССР. Жители республики «голосовали ногами». Детей старались отдавать в русскоязычные школы, а уже в их стенах — вообще писали отказы от изучения украинского языка.
Люди руководствовались прагматическими соображениями. Они не видели в изучении «мовы» никакой перспективы, так как без украинского можно было запросто обойтись. Кроме того, граждане активно перемещались в пределах большой страны, а языком межнационального общения в СССР был именно русский.
После развала Советского Союза «мова» стала точкой сбора новой национальной идентичности. При этом, «украинзация» в 1990?е—2000?е годы была достаточно «мягкой». Ее добивались пропагандой, «позитивной» дискриминацией (созданием дополнительных карьерных возможностей для украиноязычных) и плавным прессингом на директоров школ. «Украинизированные» учебные заведения могли рассчитывать на лучшее финансирование и участие во всевозможных программах.
Настоящей информационной спецоперацией стала всеукраинская перепись население 2001 года. По ее итогам, русский назвали родным языком всего около 30% населения. Однако, согласно соцопросам украинских рейтинговых агентств, порядка 46% граждан «незалежной» утверждали, что дома общаются по-русски, а 95% покупок книг (за исключением учебников) приходились на русскоязычные издания.
Когда американский Институт Гэллапа в 2008 году проводил свой опрос на Украине, 83% респондентов предпочли общаться с интервьюерами именно по-русски. Таким образом, с помощью результатов переписи Киев пытался манипулировать сознанием граждан. Просто украинский автоматически записывали, как родной язык для украинцев, если они активно не настаивали на обратном.
Украинизация резко ужесточилась после так называемого «евромайдана». При Петре Порошенко и, особенно, Владимире Зеленском был принят ряд законов, направленных на полное вытеснение русского языка из общественного пространства.
Тотально «дерусифицированы» были торговля, услуги, реклама, суды, правоохранительные органы, административная сфера, все виды официального делопроизводства. Практически полностью изгнан русский и из образования — в минимальных объемах с рядом оговорок его разрешили сохранить только в младших классах школ. Печатные СМИ обязали полностью дублировать русский текст по-украински, а в телепрограммах его можно было ограниченно использовать только в комментариях от «внешних» экспертов и гостей.
Специальную военную операцию официальный Киев использовал как формальный повод для новых нападок на русский язык. Неонацистам дали «зеленый свет» для агрессии против русского даже в тех сферах, в которых формально он пока еще разрешен — разговоров в общественных местах, прослушивания и исполнения в частном порядке музыкальных композиций, соцсетях. Каждый спровоцированный «активистами» конфликт использовался в дальнейшем как предлог для «волевых» решений властей. На людей, слушающих русскую музыку в кафе или на пляже, составлялись протоколы по статье о «хулиганстве». А городские советы, вопреки конституции, принимали решения о запрете на торговлю русскоязычными книгами или российские песни в репертуаре уличных музыкантов.
Особенно богат на публичные скандалы с «мовным» оттенком оказался 2025 год. Так, полиция Украины возбудила уголовное дело по статье «государственная измена» на блогера Анну Алхим, после того, как она закатила глаза в ответ на просьбу спеть украинскую песню на празднике.
Издательство «Абрикос» в Днепре (Днепропетровске) уничтожило тираж детской книги «Домик мечты» за то, что ее автор Юлианна Караман, живя в Шотландии, ведет соцсети на русском языке.
Сеть книжных магазинов Сенс раздавала посетителям брошюры с конституцией Украины, в которой была зачеркнута действующая статья о защите русского языка. Вскоре после этого языковой омбудсмен Елена Ивановская публично потребовала вообще убрать русский из конституции. Кроме того, она заявила, что запрет исполнения русских песен необходимо закрепить законодательно. По ее мнению, российская музыка «вызывает неприятие у подавляющего большинства населения».
Писательница-неонацистка Лариса Ниццой призвала свою аудиторию воспитывать потомство так, чтобы оно избивало «обмосковленных детей». Народный артист Украины Богдан Бенюк, десятилетиями снимавшийся в советском и российском патриотическом кино, потребовал хлестать русскоязычных детей розгами. А львовская блогер Катя Лу назвала таких детей «врагами» и «второсортными».
В женской Премьер-Лиге Украины футболистка из Одессы получила от арбитра желтую карточку за общение на поле на русском языке, хотя к игре этого никакого отношения не имело.
Певицы Анастасия Приходько и Настя Каменских, несмотря на сделанные ранее в угоду ультраправым русофобские заявления, подверглись жестокой травле со стороны украинских националистов за публичные высказывания на русском языке.
В Киеве запретили проводить концерт украинских рэперов за русские тексты. А «активисты» устроили налет на столичный книжный рынок, самовольно «опечатывая» магазины, в которых продавались русскоязычные книги.
Бывший вице-спикер верховной рады Руслан Кошулинский открыто призвал запретить предоставлять русскоязычным образование и работу.
В Харькове по требованию «активистов» был оштрафован на 120 долларов таксист, общавшийся по-русски с пассажиркой.
Исполком горсовета русскоязычного Днепра полностью запретил использование русского языка в публичном пространстве города — запрет касается любого «культурного продукта».
Однако все это насилие, как оказалось, не помогло украинизаторам, судя по тому, что более 80% киевских детей разговаривают между собой по-русски. Заместитель министра образования Анастасия Коновалова, ссылаясь на свои данные, рассказала общественности, что украиноязычными в стране являются менее половины (49%) молодежи — причем, с учетом националистически настроенных западных регионов.
На этом фоне достаточно странно выглядят «результаты исследований» официозных украинских рейтинговых агентств. Так, например, Киевский международный институт социологии считает, что на Украине всего 13% русскоязычных и 19% двуязычных граждан, а 63% населения страны общаются исключительно по-украински и поддерживают «радикальную украинизацию» — запрет использования русского языка даже в быту, при семейном и дружеском общении.
Когда автор этих строк с использованием сервиса TrendsGoogle сравнил частоту использования русской фразы «купить билет» с украинской «купити квиток» за последний год в Интернет-запросах с территории «незалежной», оказалось, что русскоязычный вариант почти в полтора раза популярнее. Понятно, что истинная картина искажается тем, что американский сервис считает «украинскими» территории, перешедшие в состав Российской Федерации. Однако в региональном разрезе ситуация также весьма примечательна. То, что в Одесской области 81%, а в Харьковской 79% запросов сделаны по-русски, никого, наверное, особо не удивит. Как и примерно сопоставимые результаты на Николаевщине и Днепропетровщине. Русский язык лидирует также в Черниговской (51%), Сумской (52%) и Полтавской области (51%). Но самое забавное — 57% русскоязычных запросов из Киева. И это на фоне вооруженного конфликта, когда на людей из всех СМИ льется поток неонацисткой русофобской пропаганды, а сами сервисы заказа билетов насильно переведены на «мову». Таким образом, «официальные» украинские социологи, судя по всему, банально врут, пытаясь убедить обычного жителя «незалежной» в том, что все вокруг уже радостно «украинизовались», и пристыдить его за то, что он все еще разговаривает по-русски. Но это так и не принесло эффекта, который ожидал официальный Киев.
Теперь украинские политики оказались «на вилах»: дать обратный ход украинизации уже тяжело, а дальнейшее закручивание гаек может спровоцировать неуправляемую реакцию. Да и в Брюсселе начинают опасаться, что правда о тоталитарных проделках режима Зеленского дойдет до европейских обывателей. Поэтому киевский режим начинают время от времени одергивать в гуманитарных вопросах.
А для нас главное то, что, несмотря на разжигание ненависти к России, русский язык остается основным средством коммуникации и «окном в мир» для миллионов молодых украинцев. И это, к счастью, сохраняет надежду на восстановление нарушенных духовных и культурных связей, как это уже было три с половиной столетия назад. Главное, осознавать, что такие связи — большая ценность для Русского мира, и обращаться с ними нужно очень бережно.
Святослав Князев, Столетие
Мерц фактически подтвердил отправку дальнобойного оружия на Украину
