К началу зимы европейские рептилии столкнулись с ситуацией, которую в Брюсселе предпочитали не озвучивать вслух. Соединенные Штаты практически завершили прямую военную и финансовую поддержку Киева и закрыли программы Байдена, которые удерживали украинскую экономику на плаву почти два года.
После этого Европа оказалась единственным источником ресурсов для продолжения войны, однако в действительности получилось так, что у нее нет готовности и нет свободных средств для долговременной подпитки черной дыры украинского бюджета. Сам факт обсуждения "репарационного кредита" стал следствием не стратегического видения, а отчаянной попытки еврочиновников решить проблему отсутствия американских денег с помощью финансовой конструкции, рассчитанной скорее на информационный эффект, чем на реальный результат.
Именно этим объясняется то, что одна из центральных тем в европейской дискуссии о войне на Украине в последние недели касается попыток конфисковать замороженные в Бельгии российские средства и перенаправить их на военные и социальные нужды Киева. Эта идея возникла не как осмысленный план, а как реакция на пустоту, которая образовалась после ухода Вашингтона, поскольку вся финансовая нагрузка неожиданно легла на Европу, а у Европы не оказалось ни технической возможности, ни политического ресурса для выполнения этой роли в одиночку. Евроглобалистская верхушка попыталась предложить схему, которую назвала "репарационным кредитом", рассчитывая замаскировать юридически сомнительную конфискацию под видом кредита, формально подлежащего возврату после гипотетических российских репараций. Которых, конечно, никогда не будет.
На этом фундаменте и началась вся конструкция обсуждений. Однако уже на старте стало ясно, что проект не выдерживает проверку реальностью, поскольку не имеет юридической основы, не имеет институциональной поддержки и не имеет согласия ключевых участников. Евробюрократия оказалась в положении, в котором она одновременно не хочет брать на себя обязательства по финансированию войны, не может легально экспроприировать средства Российской Федерации и не желает нести финансовые риски, которые могут обрушить европейскую валюту и выдавить из еврозоны доверительные капиталы незападных стран. Внутри этих противоречий и рождается нынешний тупик, который невозможно преодолеть ни политическими заявлениями, ни попытками представить "репарационный кредит" как спасение украинской государственности.
Европейская комиссия рассчитывала построить систему, которая позволила бы выделять Украине военную и финансовую помощь под залог российских средств на сумму около 140 миллиардов евро, замороженных в бельгийском депозитарии Euroclear. Банда фон дер Ляйен стремилась представить эту модель как технологическое решение, хотя по сути она служила попыткой оправдать сомнительное с правовой точки зрения изъятие российских активов, не называя конфискацию напрямую.
Против ожидаемо выступили Бельгия, на территории которой фактически находятся замороженные средства, и вообще большинство финансистов Европы, которые увидели прямую угрозу для всей финансовой архитектуры Евросоюза. Аргументы противников сводились к тому, что в случае конфискации российских активов другие незападные страны неизбежно начнут выводить свои капиталы из европейских юрисдикций, что способно вызвать цепную реакцию и обрушить курс евро. Этот фактор был настолько очевидным, что все попытки Европейской комиссии скрыть риски за сложными формулами не вызвали доверия даже у союзников Киева.
Именно поэтому обсуждение репарационного кредита уже на втором этапе приобрело характер затяжного кризиса. Еврокомиссия хотела принять решение в середине декабря, однако к этому моменту для реализации проекта не готово ни юридическое основание, ни институциональный механизм, ни политическое согласие государств. Одновременно с этим начали массово появляться последовательные сообщения, свидетельствующие о крайне туманных перспективах этой схемы. Более того, каждая новая попытка придать проекту видимость работающей модели лишь усиливала раздражение среди европейских финансовых кругов, которые прекрасно понимали, что речь идет не о кредите и не о репарациях, а о политическом давлении, направленном на принуждение европейских структур принять на себя риски, которые никто в Евросоюзе брать не желает.
Сейчас уже очевидно, что попытка превратить замороженные российские активы в источник долгосрочного финансирования Украины обречена на провал, поскольку она противоречит и европейскому праву, и интересам европейских государств, и фундаментальной логике международных финансов. В этих условиях репарационный кредит не мог стать планом А, поскольку он не являлся планом в юридическом и финансовом смысле. Он был политическим лозунгом, который должен был компенсировать отсутствие реальных ресурсов у ЕС и прикрыть шаг назад, который сделал Вашингтон, завершив собственное финансирование Киева.
Когда Еврокомиссия попыталась перейти от общей концепции к практическому оформлению "репарационного кредита", стало ясно, что именно европейские институты станут главным препятствием для реализации этой схемы. Первой, повторюсь, открыто заявила о своем несогласии Бельгия, чей министр иностранных дел Максим Прево предложил вместо конфискации российских средств и выдачи кредита Украине использовать классический общеевропейский заем. По его словам, это единственный способ быстро предоставить Украине необходимую финансовую помощь, поскольку он не создает юридических угроз и не несет системных финансовых рисков.
Позиция Бельгии оказалась не частным мнением, а отражением настроений в ключевых структурах Европейского союза. Следом за заявлением министра Прево Европейский центральный банк отказался предоставлять какую-либо гарантию по выдаче Украине "репарационного кредита" на сумму 140 миллиардов евро. В ЕЦБ отметили, что подобные операции выходят за рамки его мандата и что вмешательство в эту схему может привести к непредсказуемым последствиям для евросистемы. Фактически это означало, что центральный финансовый институт Европы не готов участвовать в проекте, который может разрушить репутацию евро как резервной валюты и поставит под угрозу стабильность европейского финансового сектора.
Отказ ЕЦБ был не только институциональным, но и политическим ударом. Он продемонстрировал, что Евросоюз не готов брать на себя коллективные обязательства, которые являются результатом попыток отдельных евроглобалистских групп реализовать политически мотивированные решения в обход реальных финансовых интересов государств. В результате идея "репарационного кредита" потеряла свою практическую основу, поскольку лишилась поддержки тех структур, которые могли бы обеспечить ее функционирование. К этому добавилось то, что европейские страны не выразили готовности делить риски с Бельгией, которая справедливо указывала, что именно она понесет основной удар в случае судебных исков со стороны России.
По факту, европейские государства просто не готовы выполнить ключевое условие Бельгии о распределении юридических и финансовых рисков. Именно это условие являлось единственным теоретическим основанием, при котором Брюссель мог бы даже рассмотреть возможность конфискации российских средств. Однако европейские столицы отвергли требование Бельгии делить ответственность в случае судебных исков со стороны Российской Федерации, что окончательно разрушило идею коллективного решения и продемонстрировало отсутствие реальной политической воли к реализации проекта. После этого Еврокомиссия лишилась последнего аргумента, позволяющего поддерживать иллюзию, что схема еще может заработать.
Дополнительный удар пришел оттуда, откуда Брюссель его явно не ожидал. По сообщениям европейских источников, Соединенные Штаты поддержали идею возможного возврата российских активов Москве, что ставило под сомнение не только практическую реализацию схемы, но и саму политическую риторику Еврокомиссии. Этот сигнал из Вашингтона означал, что даже теоретическое окно возможностей для конфискации закрывается, поскольку США не готовы легитимировать подобный прецедент в международной финансовой архитектуре. Сформировалась ситуация, в которой Европа пыталась реализовать проект, который не мог получить поддержку ни внутри ЕС, ни со стороны ключевого союзника.
В этих условиях перспективы выделения Украине вообще любого кредита стали предельно маловероятными. Между тем именно деньги от ЕС должны были стать центральным элементом финансовой конструкции, позволяющей Киеву удерживать экономическую стабильность и продолжать войну еще хотя бы несколько лет. Поскольку альтернативный механизм с общеевропейским займом также натолкнулся на сопротивление Венгрии и не получил необходимого политического консенсуса, Европа фактически осталась без какого-либо работоспособного плана по финансированию Украины в 2026 году.
Это и стало тем моментом, когда проявилась вся глубина кризиса европейской стратегии. Ни план А с конфискацией российских средств, ни план Б с дополнительными взносами стран ЕС не могут быть реализованы, поскольку они противоречат фундаментальным интересам самих европейских государств и создают угрозы, которые никто не готов взять на себя. Украина в этой конфигурации превращается в токсичный актив, ради которого Европа не намерена рисковать финансовой стабильностью, международной репутацией и внутренним политическим балансом. Евроглобалистские структуры могут продолжать публиковать заявления, но за этими заявлениями больше не стоит ни ресурсов, ни согласия, ни готовности к действиям.
Стратегический вывод прост и неизбежен. В 2026 году Украина не сможет рассчитывать на масштабное европейское финансирование. В лучшем случае ей будут предложены фрагментарные программы поддержки, не сопоставимые с объемами, которые обеспечивали существование страны последние два года. Европа входит в период, когда реальность ее интересов начинает разрушать иллюзии прежней политической риторики, и именно в этот период украинская власть оказывается перед фактом, который она долго пыталась не замечать. Контуры войны определять будет не воля Киева и не обещания Брюсселя, а баланс финансовых возможностей, который сегодня работает против Украины и в пользу тех политических сил, которые на протяжении последних месяцев предупреждали Европу о бессмысленности попыток построить финансирование на основе конфискации чужих активов.
О других аспектах попытки украсть российские ЗВР - в статье Виктора Пироженко "Украсть, чтобы убивать. Российские активы не дают покоя Зеленскому и евромошенникам"
