Ханука – религиозный еврейский праздник света и огней – в этом году отмечается 14-22 декабря. О новых актуальных смыслах Хануки и чудесах, нарушающих физические законы природы, об освобожденных заложниках Труфанове и Харкине и перспективах ближневосточного урегулирования, о Трампе и путях к миру на Украине, почему не стоит бояться ядерной войны, но страшны героизация нацистов и антисемитизм в Европе, где меньше всего русофобии, как браки укрепляют дружбу между народами, как гордиться своим происхождением, видеть свою миссию и быть счастливым – в эксклюзивном интервью РИА Новости рассказал Главный раввин России Берл Лазар. Беседовала Ольга Липич.
– Уважаемый раввин Берл Лазар, какие смысловые аспекты праздника вы бы поставили на первый план в этом году?
– Из истории Хануки известно, что были язычники, которые запрещали изучение Торы. И была маленькая группа людей, которые восстали, воевали и победили. Затем они возвращались в разрушенный храм и зажигали менору (ритуальный светильник в иудаизме – ред.). Нашли кувшин, в котором было чуть-чуть чистого масла, но произошло чудо, и этого масла хватило на то, чтобы менора горела восемь дней. Несмотря на то, что главным событием была победа, означавшая спасение еврейского народа, его возможность учить Тору, соблюдать заповеди, мы, празднуя Хануку, почти не говорим о самой победе. Все, что мы празднуем – это чудо с семисвечником в Храме. Ведь греки воевали, чтобы осквернить Храм, осквернить масло для меноры, потому что считали своей задачей бороться с верой евреев, бороться со светом. Они хотели лишить евреев света и в Храме, и в сердцах. Наши мудрецы говорят, что победа на войне важна, но – это не цель, а цель – чтобы вокруг нас мы могли добавить свет.
Евреи хотели остаться евреями, хотели, чтобы не было в Израиле ни идолопоклонства, ни запрета веры в Бога. Это – самоидентификация, духовная составляющая нашей жизни. В этом – важнейший урок и сегодня.
Сегодня в разных регионах мира ведутся военные действия: СВО, события на Ближнем Востоке… Люди не могут найти общий язык. Да, мы можем воевать, и, к сожалению, видим, как иногда приходится воевать. Но это не главное дело. Наша цель – это в конце концов найти взаимопонимание и раскрыть свет внутри себя. Мы воюем не потому, что хотим просто показать, что мы сильнее. Мы воюем потому, что не хотим, чтобы кто-то заставил нас делать что-то, что против наших ценностей, веры, идеологии. К сожалению, иногда нужно использовать даже оружие, потому что это единственная возможность защищать себя. Но это только инструмент для того, чтобы потом добиться настоящей победы. Настоящая победа – когда ты можешь зажигать менору. Зажигая светильник, если вокруг темнота, даже зажигая маленькую свечку, ты доказываешь, что сила света намного больше, чем сила темноты. И свет всегда побеждает тьму. И поэтому традиции праздника Хануки связаны в первую очередь со светом, с зажиганием огней.
– Известно ли вам о чудесах наших дней, подобных ханукальному чуду, когда меняются физические законы природы? Верите ли вы вообще в чудеса?
– Прежде всего, мы верим в чудеса. Однажды я спросил одного очень известного врача: бывают ли такие чудеса в медицине, когда, например, пациент приходит к тебе, и ты понимаешь (по диагнозу), что он не может жить, но вдруг происходит чудо? Он ответил, что да, бывают. Тогда я спросил: а как ты можешь это объяснить? Он говорит: мы не понимаем, как это происходит, это выше нашего понимания, но это не что-то сверхъестественное. Врач называет это непонятным явлением, а я – чудом.
На самом деле чудеса мы видим постоянно, в разных областях. Для меня самое яркое чудо – это то, что происходит сегодня в России. Тем более, внутри еврейской общины. Я был здесь первый раз 38 лет назад: произошедшие с тех пор изменения, возрождение духовной, религиозной жизни (после десятилетий атеистических гонений при советской власти – ред.), возрождение еврейской жизни в России – это чудо.
Или другой пример чуда. Однажды я должен был встретиться с одним человеком, ехал на машине и по ошибке повернул не в ту сторону, а этот человек вдруг оказался передо мной! А в городе живут миллионы! И подобных случаев было много. В тот момент, когда тебе нужна помощь, которую ты попросил у Бога, – она приходит.
– А вы верите в торжество высоких духовно-нравственных ценностей над всем греховным, в победу добра над злом?
– Это так же чудо. Потому что плоды зла, темноты, грязи, вседозволенности, чрезмерного потребительства и рекламы – они на виду, их легко получить, это все доступно. Вера в Бога – внутри человека, и творить добро трудно, сложно, но тому, кто творит добро, Бог его возвращает, воздает добром.
А тот, кто совершает грех, потом получает наказание. Но тут надо понимать, что наказание – это последствие греха, как если человек сунет руку в огонь, то последствием будет ожог. А что такое наказание за грех? Это потеря связи со Всевышним, и как результат – неприятности, происходящие с нами, когда мы уходим от Бога.
– Уже в этой жизни, в земной реальности?
– Да, так и есть.
– Давно ли детям дарят деньги на Хануку? И что меняется с годами в ритуалах и обычаях праздника?
– Раньше это был только домашний праздник. Я помню с детства, как мы сидели дома, играли в ханукальные игры и ели ханукальные блюда. Это была такая атмосфера уюта, когда за окном на улице зима, холодно, а все собираются дома и проводят время вместе.
Детям дарили и сейчас дарят денежные подарки, потому что, в том числе, благодаря этому в какой-то момент ребенок понимает, что он взрослый и может сам принимать решение, что делать с этими деньгами. Деньги – инструмент прекрасный для воспитания детей. Ты, будучи еще ребенком, понимаешь, что можешь помочь другому человеку (посредством денег), можешь купить какие-то правильные, нужные вещи. А можешь наоборот, деньгами навредить.
В наше время известно, что Любавичский ребе (Менахем-Мендл Шнеерсон, 1902-1994, седьмой и последний ребе иудейского религиозного движения Хабад – ред.) попросил, чтобы меноры зажигали на центральных площадях и в других местах, где собирается народ, для того, чтобы о чуде стало известно всем. Сегодня нужно зажигать менору и рассказывать историю Хануки не только дома, в семье, детям. Нужно уже приходить к людям на площади и рассказывать, что есть чудо, что нельзя опускать руки и отчаиваться. Нужно все время верить, что Бог поможет, что бы ни было.
В то время, которое мы вспоминаем в дни Хануки, для еврейского народа это было ясно. Самая сильная армия в то время воевала против пары раввинов, которые не могли даже держать оружие в руках. Но они победили. Почему? Потому что сила духа у них была, уверенность, что они должны идти до конца.
То же самое сегодня. Человек говорит: "Я один, я не могу…" Но словосочетание "не могу" – не кошерно. Нет такого: "Не могу". Всегда можно найти какое-то решение. Всегда есть выход. Если ты связан со Всевышним, тогда Бог поможет.
– Какие Ваши любимые кошерные блюда на Хануку?
– У меня в последнее время диета: стараюсь есть полезные продукты. Правильная и полезная пища действует на человека очень сильно. Я в это верю и очень рекомендую: без сахара, жирного, мучного. Это полезно, прежде всего, для мозга, а не только чтобы не толстеть. Это дает огромную энергию и понимание во всех делах. И вообще диета – это способ сохранения здоровья. А сохранение здоровья – это заповедь. Маймонид (еврейский мудрец, раввин, философ и врач, скончался в 1204 году – ред.) пишет, что человек обязан заботиться о здоровье, если тело здорово, то и душа будет здорова, и человек сможет правильно служить Богу.
Но есть одно блюдо, от которого мне сложно удержаться на Хануку. И это не пончики. Это латкес – картофельные оладьи. Почему трудно удержаться? Потому что это вспоминание детства. Это то, что мама готовила, бабушка готовила, и я вдруг возвращаюсь к тому состоянию детства, когда мы сидели все вместе, родители, дети, играли, разговаривали, дарили друг другу подарки. И латкес на Хануку не только можно, а нужно – по традиции.
– Как сложилась судьба Труфанова, освобожденного из плена ХАМАС? И как нахождение в заложниках повлияло на его религиозность?
– После того, как мама Труфанова вышла на свободу, благодаря участию президента Путина, через пару дней, когда я находился в Израиле, она меня нашла и сказала, что обязательно должна встретиться. Она написала письмо президенту с благодарностью за все и с просьбой за сына – чтобы президент так же повлиял, и сын вышел на свободу. Когда мы с ней встретились, она сказала, что в плену впервые в жизни почувствовала связь с Всевышним. И тогда, чтобы реализовать это в жизни, мы решили с ней пойти к Стене Плача, помолиться в этом святом месте, поблагодарить Бога и просить у Бога.
Вообще это длинная история, но Бог помогает человеку, который сам действует. Невозможно ждать победы в лотерее, если ты не купишь лотерейный билет. Так же невозможно просить Бога об исцелении и не ходить к врачу. Она приняла решение, что будет возвращаться к религии, соблюдать субботу, праздники. И постепенно начала действовать: молиться каждый день, читать Псалмы Давида, соблюдать кашрут. Можно сказать, что она стала очень верующей, даже очень религиозной.
Понятно, что все время она молилась за сына. И люди, к которым она обращалась, старались помочь со всех сторон. Но самое интересное: когда уже стало ясно, что сын, с Божией помощью, выходит на свободу, она сказала, что с того момента, как начала верить в Бога, верила и в то, что ее сын здоровый и сильный, и что ее вера поможет ему, и он точно выйдет на свободу. Но в какой-то момент она испугалась, что сын, выйдя из плена, увидит, какой она стала религиозной, и будет очень недоволен, потому что он против религии, Бога и религиозных людей. "А если он тебя увидит, в шляпе, с бородой", – сказала она мне, – "будет еще хуже: он просто убежит куда-нибудь, решив, что мы все сумасшедшие".
Момент, когда он вышел на свободу, был невероятным. Первый звонок он сделал мне – хотел поблагодарить за то, что мы поддержали маму, и за то, что мама стала такая. Сказал, что хочет со мной встретиться. Я был в шоке. На следующий день я пришел к нему с утра, предложил ему надеть тфилин (элемент ритуального молитвенного облачения в иудаизме), и он согласился. Это был момент истины – видеть, как он молился Богу: будто человек не только связан с Богом, он един с Ним. Потом он рассказал, что нашел Бога именно там, впервые в жизни понял, что есть Бог на свете, и молился, и увидел много чудес. Он говорит, что несколько раз был на грани смерти, в миге от нее, но Бог его спас – и он стал очень верующим. Сегодня он молится и соблюдает заповеди.
– А что Вы могли бы рассказать о другом бывшем узнике ХАМАС – Максиме Харкине, уроженце Донбасса?
– Я встречался с Максимом Харкиным недавно. Он также очень интересный человек – начал ценить жизнь, людей, веру в Бога именно там, находясь в заложниках. Он сказал, что стал там другим человеком. И, не желая никому пройти через то, через что ему пришлось пройти, он не хотел бы убрать этот опыт из своей жизни.
Заложники говорят, что им в какой-то момент предлагали сменить веру – обещали тогда жизнь, как в раю, с хорошим питанием, обеспеченностью всем, братство. Но нет ни одного заложника, который согласился. Почему? Потому что вдруг они поняли, что они евреи и должны жить как евреи. Я вообще против того, чтобы человека заставляли принимать другую религию. Бог сам определил, кто рождается кем. Если кто-то родился православным, должен быть православным, мусульманин – мусульманином. Вера принимается добровольно, невозможно заставить человека верить.
– Получается, пребывание в заложниках усилило их религиозность?
– Да, это так.
– Вы много хорошего говорите об укреплении в России традиционных духовно-нравственных ценностей, межрелигиозном и межнациональном мире. А что думаете о президенте США Трампе, встречались с ним?
– С Трампом я не встречался. Но встречался и общаюсь сейчас со многими людьми из его окружения. Когда он баллотировался в первый раз, мне предлагали с ним встречу, говорили, что это очень важно. Тогда я долго не соглашался, потому что мне это было не нужно. Но меня уговаривали – и я согласился на неофициальную, непубличную встречу. Были оговорены ее день и место. И вдруг в последние минуты мне звонят и говорят, что он решил перенести встречу на место для игры в гольф и я должен ехать туда на машине четыре часа... Я сказал, что настолько не готов. Я отказался.
На самом деле, это было чудо, потому что потом в первой статье в The New York Times была целая история, как будто я хотел с ним встретиться, как будто был какой-то заговор Россия–Америка. Слава Богу, что встреча не состоялась. Поэтому они могли фантазировать все, что угодно, но не могли говорить, что здесь кто-то был заинтересован и были какие-то связи Трамп–Россия и так далее. Бог меня спас.
– Какие цели Вы видите сейчас в общении с окружением Трампа?
– Задача – просто дать понять, что если реально есть желание решать какие-то вопросы с Россией, то нужно с ней считаться, нужно понять Россию, понять дух России, чем и почему Россия отличается от других государств. Если действовать с Россией так же, как с Мексикой или Канадой, это не работает. Разные ценности, менталитет. Невозможно заставить Россию делать то, что Америка хочет, потому что они сегодня такие сильные и могут влиять на весь мир. Невозможно договориться с Россией без понимания, какие есть красные линии, за которые Россия не пойдет. Санкции, трудности, страдания – не помогут. Это не тот язык, на котором можно разговаривать с Россией. С Россией санкции не работают. Наоборот. Нужно понять дух российского гражданина, затем дух России в целом, а потом уже можно сесть за стол и поговорить. Мне важно, чтобы в США это осознали, и я стараюсь передавать это окружению Трампа.
Мы молимся каждый день, чтобы был мир. И я надеюсь, что он будет скоро. Мне больно каждый день, каждый раз, когда слышу, что кто-то страдает, когда думаю о его родных и близких. Нужно найти серьезное решение. Нам не нужен мир только на бумаге – нам нужен мир, который будет держаться долго.
– А когда это может произойти, когда воцарится мир?
– Я надеюсь, что уже сегодня. Зачем откладывать? Знаете, для того, чтобы приняли решение, нужен один миг. За один пятиминутный разговор можно все согласовать.
Если мы верим в Бога и все являемся Его детьми, то 100% есть решение для любой сложной ситуации. Не может быть, чтобы Бог оставлял людей в таком положении, где нет выхода. Бог объединяет людей, мы едины – и все можно решать. Бывают иногда, не дай Бог, сумасшедшие люди, с которыми невозможно разговаривать… Но если человек более-менее нормальный, вменяемый, то можно договариваться и решать. Любой спор между мужем и женой, между партнерами по бизнесу или друзьями – сто процентов: можно решать. То же самое касается и конфликтов между странами.
– Но в последнее время конфликт стал настолько напряженным, что вновь распространились опасения Третьей мировой войны, ядерной угрозы, конца света. Вот, Вы не боитесь, а почему?
– Я не боюсь. Потому что я уверен, что Путин и Трамп живут и занимаются делом не ради мировой ядерной войны и конца света. Каждый из них по-своему хочет улучшить жизнь окружающих людей, своих сограждан, и поэтому их любят. Понятно, что каждая страна стремится защищать свои интересы. Но уверен, что нажимать на эту кнопку (ядерную – ред.) – не дойдет до этого.
– А в процессе ближневосточного урегулирования какие Вы видите перспективы? Поможет ли создание палестинского государства установлению прочного мира в регионе?
– Я уверен, что это не поможет, по многим причинам. У палестинцев сейчас нет очевидного лидерства. Кто будет руководить палестинским государством – опять ХАМАС? Но его главная задача – уничтожение Израиля… Как можно создать страну, которая хочет по определению, по своему закону – уничтожить другую страну? Сначала пусть они уберут этот пункт из своей идеологии и скажут, что хотят жить мирно с Израилем. Израиль все время говорит: хотим жить мирно. Семья Труфановых, о которой мы говорили, жила как раз в кибуце на границе – они из тех людей, что верили, что можно дружить, помогать палестинцам, например, в медицине и иных областях...
– Возвращаясь к противостоянию Россия–Запад, антирусские настроения и другие изменения, напряженность в Европе сегодня замечаете?
– Должен признаться, что я езжу в Европу меньше, чем раньше. Потому что мне не нравится то, что там происходит. Во многом это уже не та Европа, что была раньше. Осталась для меня одна (часто посещаемая – ред.) страна – Италия, где, прежде всего, мои родители живут.
То, что происходит в целом в Европе сегодня, это страшно. Но не только для евреев. Есть районы, куда полиция вообще не хочет заходить – они боятся. Это уже, к сожалению, вседозволенность и деградация. Раньше ходить по улицам Парижа было удовольствием, а сегодня это ужас. И то же самое – в большинстве городов Европы.
Что касается пропаганды против всего русского – это вообще сумасшествие. Я этого не понимаю. К сожалению, это какая-то пропагандистская машина антироссийская, политическая просто. И люди в Европе от нее страдают. Они говорят, что уже не живут, как раньше, что стало реально очень тяжело, они многое потеряли в бизнес-отношениях, туризме и так далее (из-за русофобии).
Слава Богу, в Италии антироссийская пропаганда не действует так, как в других местах. Куда я ни пойду, итальянцы говорят, что они любят Россию. Однажды там на улице в беседе с одним человеком я рассказал, что родился в Милане, потом учился в Америке, а сейчас живу в России и горжусь этим. И он сказал: "Ты должен этим гордиться, повезло тебе, что ты живешь в России". Реально люди на улице там очень пророссийские. Поэтому я в Италии чувствую себя очень комфортно.
– А с чем Вы связываете русофобию в Европе, прежде всего? И не проводите ли параллель с антисемитизмом?
– Что такое антисемитизм? Люди видят, что какой-то еврей успешен, талантлив и так далее, в то время как у них что-то плохо дела идут, и потому они решают, что он негодяй, что во всем виноват еврей. То же самое сейчас по поводу России: у них в Европе стало хуже, и найден виновный — Россия. Очень интересно: ходишь по европейским магазинам и спрашиваешь, почему все так дорого? А они отвечают, что это из-за Путина.
Они потеряли ориентиры. И я опять же думаю, что если бы европейские лидеры были заинтересованы найти решение, его нужно искать за столом переговоров, послушать то, что говорит президент России, наш народ, высказаться самим – и нашлось бы какое-то решение. Но у них нет желания его искать – они говорят, что будут давить и заставлять Россию делать то, что хотят они. Как заставлять – санкциями, оружием, антироссийской пропагандой? Блокировать и говорить, что мы с ними не будем встречаться, не будем общаться? Но это не работает с Россией. Это их ошибка. Невозможно игнорировать такой народ и такую страну как Россия. Я не хочу сказать, кто прав, а кто не прав, я хочу сказать о том, как можно найти решение. Нужно сесть и поговорить.
– Как Вы относитесь к героизации нацистских преступников, например, в Польше, странах Прибалтики, в Европе и мире в целом?
– Против героизации нацистских преступников мы выступали много раз. Мы говорили, что во время войны были коллаборационисты, а сегодня есть те, которые занимаются этим делом – героизацией, оправданием нацистов, переписыванием истории. Это все то же самое – ужасные, опасные явления.
Не знаю, связаны ли такие явления сегодня в мире между собой, но когда смотришь на то, что происходит вокруг, кажется, что мир сошел с ума. Многие просто потеряли понимание, где правда, а где ложь, что дозволено, а что не дозволено. Просто какой-то балаган большой.
– Известно, что президент Франции Макрон призывал почтить маршала Петена, который во время Второй мировой войны возглавил сотрудничавший с нацистами режим Виши и впоследствии был осужден за госизмену. Связь с нацизмом сегодня перестает быть постыдной? Каковы причины и последствия этого?
– Это все политические игры. Политики, которые хотят получить больше голосов электората, занимаются популизмом. А какие-то избиратели сегодня, к сожалению, снова хотят радикализма, насилия, фашизма, нацизма. И в Европе, которая столько страдала от нацизма, сегодня снова поднимаются эти волны. Люди очень быстро забывают историю и возвращаются к тому, что было раньше.
Мой отец пережил Холокост. Он родился в Австрии, и они успели сбежать на последнем поезде. Бабушка спасла всю семью: она почувствовала, что надо бежать, хотя многие тогда не поняли, как это опасно, и говорили, что это все скоро пройдет… И я спрашивал своего отца: как понять, что уже пора бежать евреям из какой-то страны? Он отвечал, что везде есть антисемитски настроенные люди, но если власти становятся антисемитскими – это уже страшно. Нельзя жить в стране, где власти не защищают евреев.
То, что мы видим в Европе спустя 80 лет после Холокоста – власти опять не готовы защищать евреев. Случаи, о которых вы говорите – тому доказательство. Иногда используются и другие предлоги, но это все из-за антисемитских настроений.
Я вижу несколько причин происходящего. Одна из них – вседозволенность и свободу слова используют для разжигания ксенофобии. А другая – фанатики, террористы почти захватили Европу. Так называемые "антиизраильские" демонстрации – на самом деле антисемитские: там скандируют лозунги об убийстве всех евреев, публично сожалеют о том, что не всех евреев во время Холокоста сожгли в печах концлагерей. И теракты в Европе в отношении евреев происходят, потому что все видят безнаказанность антисемитов.
Европа потеряла все ценности и обещания, данные после Холокоста, что никогда больше не допустит ничего подобного. Европа боится радикалов. Во Франции и Великобритании евреи теперь опасаются выходить на улицы, потому что на них могут напасть антисемиты. И с каждым днем ситуация становится все хуже – антисемиты становятся все более уверенными в себе, более сильными и организованными. И через какое-то время бороться с ними будет поздно. Но когда будет поздно для живущих в Европе евреев, то поздно будет и для всех в Европе. Да уже сегодня не только евреи боятся нападений: прежней аккуратной, чистой Европы уже нет.
– А как Вы оцениваете ситуацию и борьбу с антисемитизмом в России?
– В России мы видим правильную политику – нолевой толерантности к антисемитизму. Люди, разжигающие антисемитизм в России, получают реальные сроки лишения свободы.
– Ваша дочь недавно вышла замуж за сына главного раввина Одессы, а это территория Украины. Как готовился такой брак в это непростое время? Поддерживаете ли вы связь с молодоженами?
– С самого начала спецоперации мы говорили, что мы всегда дружили с нашими коллегами на Украине, и очень много смешанных семей в России, когда жена или муж с Украины. Еврейская община на постсоветском пространстве – с сильными связями (между соседними странами - ред.). Очень много евреев именно с Украины приехали в Россию, многие и из Польши приехали. Еврейский народ все время в движении. И мы не хотим терять эти связи. Раввин должен заниматься духовным делом, не политическими вопросами. Поэтому у нас нет проблем с простыми людьми – мы не против людей, которые живут на Украине.
В том числе, у нас сохранилась дружба и с раввином на Украине, с которым я учился в ешиве. Когда предлагали его сына как жениха для нашей дочки, мы сказали, что если молодые люди любят друг друга – дай Бог, будет свадьба, а если не любят, тогда не нужно. Молодые люди встретились, как принято у нас, и полюбили друг друга. И мы любим очень нашего зятя – он очень хороший, добрый человек. И, вы знаете, этот союз – доказательство того, что россияне и украинцы могут жить вместе в согласии.
Проблема не в отношениях между российским и украинским народами. Она в том, что есть силы на Западе, которые заинтересованы в конфликте. И это не Украина – Украина стала заложником, разменной монетой, к сожалению. Это проблема с Запада от тех, кто хочет, как недавно говорилось, стереть Москву, уничтожить Россию. Мы надеемся, что заканчивается эта история (конфликта) – и российский и украинский народы будут дружить дальше.
– Помогает ли сейчас российская еврейская община мирным жителям, оказавшимся в зоне СВО, в каких областях, кому, как?
– Помощь оказывается, у нас есть целая программа. Она включает и продукты, и медикаменты.
– Встречаясь с молодежью или пенсионерами, Вы призываете всех приходить в синагогу. А все ли они поймут в синагоге, переводятся ли богослужения, тексты молитв с иврита на современный русский язык?
– У нас каждый сидур (молитвенник – ред.) имеет еврейский текст и перевод на язык, распространенный в том или ином регионе, стране, где живет диаспора. Наша задача – чтобы человек читал молитвы на том языке, на котором он понимает. Если человек читает молитву на древнем языке и при этом не понимает, что он говорит, а просто повторяет какие-то слова, как робот, то это не его обращение к Богу, такая молитва не считается. Поэтому очень много людей у нас читают молитвы на русском языке.
Но мы также очень хотим, чтобы через какое-то время человек уже мог читать на иврите, изучал алфавит, слова на иврите. И если кантор (ведущий богослужение в синагоге) умеет читать на иврите, то лучше, чтобы он читал на иврите, потому что это святой язык Торы. Бог сотворил мир речениями – и это было на святом языке.
– Есть ли у Вас миссия на этой планете, и как Вы ее понимаете?
– Моя главная миссия – радовать людей. Это то, чего я хочу. Каждый день я стараюсь радовать еще, по крайней мере, одного человека. Если кто-то находится в беде, я хочу помочь ему, чтобы ему было хорошо, от этого и мне хорошо. Я могу порадовать какого-то человека комплиментом, уроком, какой-то помощью, например, помочь ему найти свою вторую половину, дать ему понять, что если будешь рожать много детей, то будешь счастлив.
Когда я приехал сюда, я видел, как люди стеснялись, боялись своего еврейства. А я говорил: "Ты должен быть счастлив своим еврейством – у тебя есть связь со Всевышним. И не нужно скрывать, кто ты есть, а наоборот, лучше гордиться этим – и люди будут тебя уважать и любить". То же самое говорю сейчас о русском человеке, который сегодня путешествует по миру: "Если будешь скрывать свое происхождение, будешь испытывать внутренний дискомфорт постоянно. Ты должен гордиться тем, что ты русский человек и любишь свою страну".
Вот, это моя главная задача – радовать людей вокруг. От этого и я получаю радость.
