21 декабря - самый короткий день в году. И сегодня ВКС России продолжили наносить удары по экспортной логистике и портовой инфраструктуре Украины. Морская война, которую Киев резко эскалировал при прямой поддержке и кураторстве Лондона в первую очередь и Парижа во вторую, приводит к совершенно очевидным и прогнозируемым последствиям.
Давайте разбираться по порядку.
Понятно, что чуть больше месяца назад, когда появился так называемый план Трампа и когда на фоне антикоррупционного кризиса, запущенного администрацией Трампа, резко ускорились переговорные телодвижения, глобалисты и прежде всего конкуренты Вашингтона в борьбе за "украинское наследство" в Лондоне приняли для себя решение повышать ставки.
После этого мы увидели целую череду действий, направленных в первую очередь против углеводородного экспорта России. Формально один раз прилетело и судну с подсолнечным маслом, но это, безусловно, был эксцесс исполнителя. Совершенно точно, что целенаправленно начались удары по российским нефтеналивным терминалам, по судам, включая недавний эпизод с судном в порту Ростова, на море по танкерам так называемого теневого флота с применением морских беспилотных аппаратов и воздушных беспилотников.
Эта история теперь докатилась и до Средиземного моря. Она уже привела к резкому росту страховых ставок для судов, идущих в Чёрное море и из Чёрного моря, и почти наверняка спровоцирует аналогичный рост стоимости страхования для всего средиземноморского бассейна.
При этом самое интересное заключается в том, что на издержки самого так называемого теневого флота это практически не влияет. Там действует особый режим страхования, если он вообще формально существует, часто это государственные гарантии или специальные схемы договорённостей. По большому счёту такие суда не застрахованы традиционным образом, как подавляющее большинство кораблей мирового торгового флота. Соответственно, в данном случае речь идёт не об атаке на экономику через повышение издержек или рост стоимости логистики для российского углеводородного экспорта. Это атака именно на саму возможность экспорта, в данном конкретном случае через черноморские порты. И опосредованно это удар по позиции и интересам Соединённых Штатов, которые крайне болезненно реагируют на любые риски в нефтегазовой сфере.
Администрация Трампа уделяет этому вопросу огромное внимание. Да и администрация Байдена в своё время настоятельно призывала Киев не наносить удары по российским нефтеперерабатывающим заводам, чтобы не раскачивать рынок и не триггерить рост цен на нефтепродукты. Сейчас же удары наносятся именно в логике подрыва доходов российского бюджета от экспорта.
При этом важно понимать, что так называемый теневой флот вовсе не является исключительно российским феноменом. Большое количество стран, включая Китай, активно использует подобные схемы. Несколько лет назад на мировом логистическом рынке наблюдался избыток танкеров, которые простаивали без работы. Сегодня, в условиях тотальной политизации и непрозрачности мировой торговли, для этих судов нашлось применение в самых разных ситуациях. Так сформировался массив флота, действующего вне жёстких рамок и правил, навязанных евроатлантическим миром и западными институтами. Именно против этой логики и направлена нынешняя морская эскалация, которая, как мы видим, запускает цепочку последствий уже далеко за пределами украинского театра.
Ну и что важно тут? Тот факт, что для самого теневого флота всё это остаётся комариными укусами, которые принципиально ни на что не влияют. Цель этих действий не в том, чтобы нанести системный ущерб, а в том, чтобы создать неудобство, изменить маршруты и срывать сроки поставок. То есть, по большому счёту, это такое своеобразное давление на переговорный процесс без каких бы то ни было долгосрочных планов реально сорвать российский углеводородный экспорт. Подобными методами, по крайней мере в таких масштабах, этот экспорт просто не остановить. Задача здесь именно в попытке оказать давление одновременно и на Москву, и на Вашингтон. Здесь и сейчас.
Но, с другой стороны, у всей этой истории есть и вторая цель, гораздо более важная и стратегическая. Это тестирование в принципе глобальных стратегий блокирования российского углеводородного экспорта, прежде всего морского, поскольку сухопутный экспорт (в западном направлении) уже по большому счёту ограничен. Ну и вот теперь в их планах блокировка экспорта на Балтике и в Чёрном море. Я много об этом пишу и говорю. И, к слову, министр обороны России Белоусов на днях прямо заявлял, что НАТО и европейские страны НАТО официально готовятся к войне с Россией на рубеже тридцатых годов. Я об этом говорю и пишу достаточно давно, ну а здесь мы видим уже не аналитическую реконструкцию, а официальную позицию, оформленную в виде дипломатического предупреждения.
Соответственно, как я писал в своих материалах и говорил в многочисленных комментариях, блокирование российского углеводородного экспорта и снижение доходов российского бюджета от экспорта углеводородов минимум на треть является одной из ключевых целей целой цепочки прокси конфликтов, которые европейцы рассчитывают развернуть к концу десятилетия и к которым они сейчас очень серьёзно готовятся. Одной из таких зон приложения их потенциальных недружественных усилий является Чёрное море.
В данном случае мы имеем дело со специалистами специальной лодочной службы военно-морских сил Великобритании, которые выступают ключевыми разработчиками этих операций, а также офицерами внешней разведки Франции и французскими инженерами, отвечающими за техническую сторону украинской морской беспилотной программы. Фактически именно они являются авторами этих решений, а вовсе не СБУ, хотя СБУ здесь выступает исполнителем. И, по сути дела, сейчас тестируются технологии своеобразной пиратской войны под чужим флагом или вообще без флага против российского морского экспорта. Это уже привело к изменению режима работы нефтеперевалки и к изменению маршрутов движения.
Сейчас танкеры так называемого теневого флота идут вдоль турецкого побережья, стараясь избегать открытого морского пространства. При этом, разумеется, растут и военные издержки, увеличивается нагрузка на разведку, на сопровождение, на охрану. Но при этом, по моей информации, в прибалтийском регионе где Украина также готовила подобные сценарии, по непубличным каналам от Эстонии, а также, как говорят, от Польши и Германии Киеву были переданы вполне жёсткие сигналы о том, чтобы даже не пытались устраивать подобные действия в Балтийском море. Аналогичный, и очень жёсткий, сигнал Украина уже получила и от Турции. И вот теперь мы наблюдаем, как эта активность смещается в Средиземноморский бассейн. Понятно, что реализовать подобные операции там значительно сложнее, чем просто запускать беспилотники из одесских или иных черноморских портов, находящихся под контролем Киева. Здесь требуются более сложные схемы доставки, использования малых судов или яхт, сложные разведывательные контуры и иная организация всей операции. Сейчас остаётся наблюдать, какие непубличные сигналы и последствия прилетят Киеву за атаку в Средиземноморском бассейне.
Что касается ответных действий, то они, по сути, уже разворачиваются. Путин, комментируя происходящее, прямо говорил, что удары будут наноситься в ответ, и что в случае продолжения подобной практики Украина будет отрезана от Чёрного моря. Я уже пояснял, что речь здесь идёт не о немедленном появлении российской армии в Одессе или Николаеве, по крайней мере на данном этапе это выглядит малореалистично. Речь идёт о другом. О фактической остановке украинского морского экспорта и импорта за счёт действий воздушно-космических сил России. Эта кампания продолжается уже несколько недель и за последнюю неделю она максимально расширилась и по номенклатуре применяемых боеприпасов, и по тактике, и по целям. Используются и беспилотники, и ракеты самых разных типов. В результате практически выбита энергетика Николаевской, Херсонской и Одесской областей на контролируемой Киевом территории.
Тяжелейший урон нанесён портовой инфраструктуре. Украинские наблюдатели и специалисты отмечают применение новых ударных беспилотников дальнего действия, доработанных "Гераней", где управление сохраняется вплоть до последнего момента атаки, что резко повысило точность и эффективность применения. Комплексный подход приводит к системному выведению из строя всей инфраструктуры. Причём речь идёт не только об энергетике и портовых объектах. Мы видим последовательные удары по ключевым логистическим узлам, в частности по мосту в Маяках, разрушение которого если и не полностью отрезает, то радикально сокращает возможности экспортно-импортных операций через дунайские порты Украины.
Перевалочная мощность тех портов, которые на сегодняшний день остаются под контролем Киева, выглядит внушительно. Если брать николаевские порты, одесские порты, включая дунайское направление, то совокупная мощность перевалки составляет порядка 170–180 миллионов тонн в год. Украина сейчас таких объёмов не переваливает и близко. По официальным данным, которые, конечно, могут быть слегка скорректированы в ту или иную сторону, за последние восемь или девять месяцев было перевалено около 50 миллионов тонн грузов, и это уже потолок в нынешних условиях.
При этом морской экспорт и морской импорт существенно уступают сухопутному направлению. Но, сухопутный импорт и экспорт на сегодняшний день практически упёрлись в предел своих возможностей. Железная дорога загружена на сто процентов. Движение из Украины и в Украину по железке идёт в предельном режиме, и нарастить объёмы вывоза или завоза по этому каналу уже невозможно. Автодорожные перевозки, безусловно, можно пытаться увеличивать, но они тоже имеют объективные ограничения по пропускной способности и по тоннажу, так что чудес здесь не будет.
Именно поэтому морская торговля, морской импорт и экспорт оставались для Украины своеобразной палочкой выручалочкой. И вот теперь этому делу приходит конец. Интересный нюанс. Дунайские порты до сих пор наименее затронутые имеют перевалочные мощности почти на 40 миллионов тонн в год. И сейчас, именно через дунайские порты, такие как Измаил и Рени, в Украину завозится порядка 60 процентов всех нефтепродуктов. Фактически сейчас наносится тяжелейший удар по топливному рынку и создаются прямые предпосылки для масштабного кризиса нефтепродуктов.
Понятно, что логистические маршруты будут пытаться перестраивать и переориентировать. Однако по железной дороге дополнительные объёмы, повторюсь, почти невозможно протащить без резкого сокращения экспорта, то есть за счёт раскрытия коридоров для завоза топлива и товаров внутрь страны. Это немедленно ударит по и без того катастрофическому экспортно-импортному балансу. Украинский экспорт и так продолжает сыпаться и обваливаться, причём весьма значительно. На этом фоне усиливается тяжелейшая нагрузка на валютное регулирование и на курс гривны. Валютные поступления радикально сокращаются. Да, нужно понимать, что украинская экономика и так представляет собой гальванизированный труп, существующий за счёт внешних заимствований. Но, как я уже писал, полученный европейский кредит позволит, вероятно, в значительной степени закрыть военные расходы, но гражданскому сектору он практически не поможет. В этой логике риски для курса гривны становятся предельно высокими. Речь идёт либо об обвальном, либо о спланированном, растянутом во времени снижении курса. В любом случае давление объективных экономических и финансовых факторов никуда не денется, и стоит ожидать заметного изменения курса гривны к доллару и евро в течение ближайших месяцев.
Помимо этого практически неизбежен кризис на топливном рынке. Следом за ним банкротства малых и средних компаний в аграрном секторе, которые не смогут продать свою продукцию. Зерновые и масличные культуры будут зависать на элеваторах, не находя выхода на экспорт. В итоге - за что боролись, на то и напоролись. Решили поиграть в пиратов и в морскую войну, вдохновляясь образами нацистских подводных "волчьих стай" Деница времён Второй мировой, которые когда-то действительно смогли на время парализовать морской товарооборот в Атлантике. В реальности же получили тяжелейший удар по собственной экономике. Как и в случае с курской авантюрой, которая обернулась локальными обрушениями фронта на Донбассе и стачиванием последних резервов, причём с гибелью наиболее мотивированных и подготовленных подразделений ВСУ, включая силы специальных операций и значительную часть интернационального легиона, эта история оказалась лишь безумным инструментом торга и внешнего эффекта.
Ни тогда, ни сейчас она не усилила реальную позицию Киева. Зато долгосрочные последствия для того огрызка, который останется от Украины по итогам полномасштабных военных действий, выглядят крайне тяжёлыми. Экономика, логистика, валютная стабильность и топливное обеспечение получают системные удары, последствия которых будут ощущаться не месяцами, а годами.
Подробнее о других аспектах отрыва южной части Одесской области от Украины - в статье Ивана Лизана "Изоляция Бессарабии: почему Россия отрезала юг Одесской области от остальной Украины"
